В философии Эйнштейна выход из этого затруднительного положения состоял в следующем. Свободу воли следует рассматривать как нечто полезное, даже необходимое, для цивилизованного общества, поскольку именно это заставляет людей принимать на себя ответственность за свои поступки. Когда человек действует так, как если бы он был ответственен за свои поступки, это и с точки зрения психологии, и на практике побуждает его к более ответственному поведению. «Я вынужден действовать так, будто свобода воли существует, — объяснял он, — поскольку если я хочу жить в цивилизованном обществе, я должен действовать ответственно». Он даже был готов считать людей ответственными за все хорошее или дурное, что они делают, поскольку это был и прагматический, и разумный подход к жизни, продолжая при этом верить, что действия каждого предопределены. «Я знаю, что с точки зрения философа убийца не несет ответственности за свое преступление, — говорил он, — но я предпочитаю не пить с ним чай».
В оправдание Эйнштейна, как и Макса и Хедвиги Борнов, следует заметить, что философы веками пытались, иногда не слишком ловко и не очень успешно, примирить свободу воли с детерминизмом и всезнающим Богом. Неважно, знал ли Эйнштейн что-то большее, чем другие, что позволило бы ему разрубить этот гордиев узел, одно неоспоримо: он был способен сформулировать и применять на практике строгие принципы личной морали. Это справедливо по крайней мере когда речь идет о всем человечестве, но не всегда, когда дело касается членов его семьи. И философствование по поводу этих неразрешимых вопросов ему не препятствовало. «Самое важное стремление человека — борьба за нравственность его поведения, — написал он бруклинскому священнику. — Наше внутреннее равновесие и даже само наше существование зависят от этого. Только нравственность наших поступков может обеспечить жизни красоту и достоинство».
Если вы хотите жить, принося пользу человечеству, верил Эйнштейн, основы морали должны для вас быть важнее «исключительно личного». Временами он был жесток по отношению к самым близким, что только означает: как и все мы, люди, он был не без греха. Однако чаще, чем большинство других людей, он искренне, а иногда это требовало и смелости, пытался способствовать прогрессу и защите свободы личности, считая, что это важнее собственных, эгоистичных желаний. Вообще он был сердечен, добр, благороден и скромен. Когда они с Эльзой в 1922 году покидали Японию, он дал ее дочерям совет, как жить нравственно. «Сами довольствуйтесь малым, — сказал он, — а другим давайте много».