Научные школы — это самое классное место, где можно побывать во время летних каникул. Мне нравится учиться новому и встречать людей, которые по-настоящему увлечены своим делом — кстати, совершенно необязательно биологией, как я. Главное, чтобы тех, кто находится рядом со мной, что-то действительно волновало.

Раньше я ездила в олимпиадные лагеря, участвовала в работе Школы «Русского репортера» (первый год — мастерская психологии, второй — естественно-научное отделение и нейролингвистика, третий — мастерская медицины), Школы молекулярной и теоретической биологии, научного лагеря «Слон и жираф». В Летней школе «Русского репортера», где есть занятия и для философов, и для экологов, наша медицинская мастерская считается одной из самых трудных. Биологию и медицину школьникам там преподают на уровне первого курса университета. За смену проводится несколько экзаменов, есть практика. Мы учились накладывать швы, вязать хирургические узлы — те, что используют при накладывании швов. Нам принесли мертвую свинью для тренировки, и мы на ней все отрабатывали.

Если в Летнюю школу «Русского репортера» я специально езжу уже три года, то на ШМТБ попала случайно. Я увидела сайт школы и решила подать заявку, совершенно не рассчитывая, что меня туда возьмут. Когда узнала, что мою заявку приняли, сразу же поехала в Пущино на ШМТБ, не заезжая домой после первой Летней школы. Так что почти пять недель летом меня не было дома.

Сначала в ШМТБ проводится ротация: руководители лабораторий рассказывают про научные проекты, в которых можно принять участие во время пребывания в Школе. После ротации я выбрала лабораторию Гийома Филиона, биолога из Барселоны. Это была так называемая «мокрая лаборатория» — место, где проводятся реальные опыты и эксперименты, в отличие от «сухой», где сидят за компьютерами и моделируют. Было множество людей, которые боялись работать в «мокрой лаборатории», потому что там очень многое зависит от человеческого фактора и результат совершенно непредсказуем. Но для меня это самое интересное. Наш проект назывался «What is Love?» — мы изучали видообразование у дрожжей и возможное влияние феромонов на это. У дрожжей есть стадия, когда они раздельнополые: дрожжи типа альфа и дрожжи типа А. Они привлекают друг друга выделяемыми феромонами. А мы заставляли дрожжи выделять феромоны, свойственные другим видам, и смотрели, будут ли они в этом случае размножаться.

Мы использовали обычные хлебные дрожжи типа А и дрожжи того же вида типа альфа, неспособные выделять феромоны. Затем встраивали в дрожжи типа альфа плазмиды — небольшие кусочки наследственного материала, которые не входят в основной геном и несут в себе информацию, которая, например, усиливает выживаемость. Плазмиды несли те самые гены, которые содержали информацию о выделении феромонов других видов дрожжей. На плазмиды воздействовать легче, чем на геном, поэтому вскоре дрожжи типа альфа стали выделять не свойственные своему виду феромоны. Потом мы сажали эти дрожжи рядом с дрожжами другого типа («противоположного пола») и проверяли, начнут ли они скрещиваться. И да, скрещиваться дрожжи не захотели. Поэтому можно сказать, что у дрожжей специфичные к восприятию феромонов рецепторы, а значит, даже небольшие изменения в их работе могут в дальнейшем привести к образованию новых видов. Это произойдет потому, что после таких изменений дрожжи будут способны скрещиваться только с теми, кого пропустят их рецепторы, а значит, начнется репродуктивная изоляция вида: из одного вида получится два новых.

Конечно, это учебный проект. Честно говоря, наших двух недель на ШМТБ мало для такого серьезного эксперимента и нужно еще многое учесть и перепроверить. Повлиять на то, что дрожжи не захотели скрещиваться, могли и какие-то другие внешние факторы.

Школьной программе мои знания, полученные на Летних школах, не мешают, конечно, но и почти не помогают. (Единственное, медицинская мастерская Летней школы существенно подняла мой уровень знаний по анатомии: теперь я довольно хорошо знаю, как устроено тело, еще и на латыни.) Уроки в обычной школе и научные проекты Летних школ имеет дело с совершенно разными вещами: области знания оттуда почти не пересекаются. Кроме того, биология в школе довольно отсталая. Например, преподаются классификации, которых уже давно не существует и по которым уже никто в науке не работает. Да, у нас профильный класс: больше часов на биологию и химию, медицинские курсы, где нас учат ставить уколы и оказывать первую помощь, но сама программа по биологии все равно устаревшая.

Куда идти учиться дальше, я еще не выбрала — честно говоря, это для меня сложно. Мне советуют биофак МГУ: у меня там много друзей, и все они рассказывают, насколько у них здорово. Но я скорее думаю о медицинском: возможно, если я поступлю туда, потом мне будет легче понять, чего я хочу: пойти в науку или стать лечащим врачом. Кроме того, я считаю, что если я соберусь серьезно заниматься наукой, то нужно съездить за границу. В Барселоне есть что делать в области биологии. Еще я думаю о Норвегии: там нейронаука неплохо развита, а мне как раз интересна нейрофизиология. Этот интерес — от отца, он занимается психологией и всегда подбрасывал мне книжки про устройство мозга. Я хотела бы заниматься темой нейропластичности — влияния внешней среды на изменение мозга. Вот сейчас, например, проводятся исследования на тему того, отличается ли мозг мужчины от мозга женщины. Но при этом часто забывают, что найденное — это не обязательно врожденные признаки, особенности могли возникнуть и в течение жизни.

Тем, кому интересна биология, могу порекомендовать знаменитый трехтомник Грина — Тейлора — Стаута. Он дает очень правильное понимание того, насколько сложно все устроено в живом мире, и того, что нет четко закрепленных границ между видами, а то и выше. В школе нам рассказывают о точных различиях, тогда как есть довольно сложные сочетания признаков, по которым нельзя так просто куда-либо отнести живое существо. Например, малярийный плазмодий по школьным источникам относится к одноклеточным из царства животных, споровикам, а на самом деле это паразитическая водоросль. Есть и много других примеров, когда животным оказываются присущи признаки других царств.

Еще я бы посоветовала смотреть фильмы BBC (есть удачный цикл из семи фильмов «Жизнь растений») и обязательно ездить в биологические лагеря. Я сама не была в ЛЭШ (Летняя экологическая школа) и думаю, что многое упустила. Ее выпускники неплохо разбираются в биологии, и наверняка ЛЭШ стоит иметь в виду. У лагеря «Слон и жираф» хорошие практики и занятия по биохимии, но этот лагерь довольно дорогой. Правда, можно выиграть конкурс и поехать туда бесплатно, как я в прошлом году. Летнюю школу «Русского репортера» я всегда и всем рекомендую — и тем, кто интересуется биологией, и тем, кто интересуется чем-либо еще. Еще есть STEM-центры Intel — сеть научных лабораторий для школьников по всей стране: Science, Technology, Engineering, Mathematics.

Помимо учебы я пытаюсь освоить сопилку — фольклорный украинский музыкальный инструмент, похожий на блок-флейту, но с другим расположением нот и немного другим звучанием. Но у меня мало времени на музыку, я прихожу домой после 11 вечера, и играть уже нельзя из-за соседей, так что я репетирую в школе. Еще я хочу научиться программировать: современному ученому из любой области это необходимо. Программирование мне нигде нормально не преподавали, я пытаюсь выучиться сама, и это очень и очень тяжело.

У меня два брата: один младше меня на четыре года, второй — на шесть лет, и я хочу заинтересовать их биологией. Мы работаем с домашним микроскопом, я таскаю их с собой на субботние лекции биофака МГУ, подбрасываю журнал «Кот Шрёдингера». Не знаю, работает ли это с младшим братом — он сейчас гораздо больше увлечен фокусами и даже ходит в школу фокусников. А вот наш средний брат даже стал ездить на олимпиады по биологии. Мне нравится думать, что это мое влияние.

Грустно, что сейчас из-за нехватки времени я стала меньше читать. Мне нравится Терри Пратчетт, Станислав Лем, особенно «Звездные дневники Ийона Тихого», еще «Град обреченный» и «Гадкие лебеди» братьев Стругацких. (Ну а началось все, конечно, с повести «Понедельник начинается в субботу».) Люблю Торнтона Уайлдера, но не самую известную его книгу «Мост короля Людовика Святого», а более биографичную — «Теофил Норт». А когда болею, я всегда перечитываю детские книги — «Алису в Стране чудес» и Астрид Линдгрен.