Деградация среднего класса:
Кирилл Кобрин о Докторе Ватсоне

Книга «Шерлок Холмс и рождение современности» теоретика культуры Кирилла Кобрина — итог сороколетнего чтения корпуса сочинений о лондонском детективе. В отличие от других исследователей, Кобрин рассматривает героев и сюжеты в контексте становления Нового и Новейшего времени, где каждое событие или участник оказывается частью социального вещества британского общества. T&P публикует отрывок из книги, которая вышла в издательстве Ивана Лимбаха.
* Не считая его прискорбной неаккуратности в обращении с деньгами и склонности к небольшим финансовым авантюрам.
Как известно, доктор Джон Ватсон — воплощение порядочности, психологической устойчивости, здравого смысла, благонамеренности* и нелюбви к богемному образу жизни. «Знак четырех», при внимательном чтении, добавляет важные социальные черты к его портрету. Доктор Ватсон — неудачник, мечтающий о браке; отставной военный врач на половинном жалованье, один из множества британцев второй половины XIX века, не получивший никаких дивидендов от колониальных захватов. Ватсон живет в съемной холостяцкой квартире, которую делит с другим квартирантом, его врачебная карьера, несмотря на все усилия, пока не задалась. Перед Ватсоном — человеком с сознанием идеального обывателя и образцового подданного королевы Виктории — стоит серьезная проблема: он должен исхитриться стать уважаемым членом общества. Набор этих шагов для него (и всех окружающих) очевиден: женитьба, солидная частная практика, собственный дом с прислугой. Таковы условия вхождения в тогдашний средний класс.

На этом уровне сюжет «Знака четырех» прост и даже банален — после серии приключений доктор Ватсон обретает жену, а потом (уже за пределами повести) — приличную медицинскую практику и недвижимость. Ход весьма обыденный, однако здесь важны детали. Вот первая из них: его возлюбленная (и в конце повести — невеста) Мэри Морстен по тогдашним меркам немолода (ей 27 лет) и бедна; найти жениха ей крайне сложно. Ватсону около 35 лет, он также не очень молод (но для мужчины тогда это обстоятельство было неважно) и беден. Найти невесту ему трудно, рассчитывать на юную богатую наследницу — невозможно; оттого, кстати, он в отчаянии осознает неприличие любых матримониальных планов, если мисс Морстен получит свою долю сокровищ Агры. Не забудем: гордость у Ватсона есть — будучи человеком твердых моральных и социальных принципов, доктор не собирается менять свое (пусть скромное) место в обществе на сомнительную роль охотника за богатыми невестами.
© Sidney Paget
Вообще тема социальной несправедливости, незаслуженной бедности и богатства, социального статуса и его связи с подлинным содержанием человека (и с самим статусом человека) есть одна из важнейших тем «Знака четырех». Сюжет повести строится вокруг богатства, которое незаконно (и морально неприемлемо); более того, сокровища ничего, кроме несчастья, героям «Знака» не принесли. Купец Ахмет убит; его убийцы отправлены на каторгу; бесславно гибнет капитан Морстен (и труп его столь же бесславно прячут в саду), а его дочь Мэри обречена на бедность и довольно жалкое существование (не окажись она сильной и волевой девушкой); обманувший их всех майор Шолто живет в вечном страхе, который и приканчивает его в конце концов; одного сына Шолто убивают, второй менее всего похож на добропорядочного обывателя; Джонатан Смолл попадет на вторую каторгу за преступление, которого он не совершал, там он, очевидно, и закончит свои дни; наконец, андаманец Тонга оказывается в чужой холодной стране, его выставляют, как зверя, на потеху толпе, а в конце концов просто убивают.
* Что подчеркивается даже внешним видом ларца, где оно хранится: ручная работа бенаресских ремесленников. Перед нами богатство доиндустриальной, домодерной эпохи.
Само сокровище рассеяно по дну Темзы и никогда не будет найдено. Единственно, кто получил хоть какую-то пользу от всей этой истории с сокровищами, Ватсон, завладевший, посредством женитьбы на Мэри Морстен, жемчугами, которые посылал ей в свое время Тадеуш Шолто. Не исключено, что вырученные за продажу этих жемчужин деньги пошли на покупку (или аренду) дома, где поселилась потом чета Ватсон. Получается, что, пройдя несколько кругов насилия и несправедливости, богатство, унаследованное от «старой» Индии (то есть по своему происхождению наследство чисто «ориенталистское»*), почти полностью исчезает, а его крохи идут на укрепление добропорядочной буржуазной жизни лондонского семейства, состоящего из отставного военврача (воевавшего в колониальной кампании в Афганистане) и дочери офицера колониальной армии, который охранял каторжную тюрьму для уголовников и повстанцев. Иными словами, нам демонстрируют механизм работы «старого колониального богатства» — не только на частном уровне, но и на общественном, имперском. Этот механизм порочен, соответственно, ничего хорошего сокровища, накопленные во времена до Британской империи, не принесут. Морально оправдан только капитал, произведенный в новых имперско-индустриальных условиях, — но вот такого капитала в «Знаке четырех» как раз и нет. Его отсутствие — в повести, в сознании действующих лиц, в представлениях самого Конан Дойля о современности — очень характерно. И это зияние не заполнить ничем.
* Любопытно, что это интерес не только тогдашних читателей. Сегодняшней публике равно любопытен и экзотический (далекий от нее) приключенческий сюжет, и близкое ей представление о границах принятого и дозволенного; оттого преступления, которые расследует Холмс, нынешнему читателю понятны и требуют безусловного наказания. Это значит, что в каком-то смысле викторианская норма во многом еще актуальна.
Впрочем, сюжет с богатством разворачивается не только на уровне истории о сокровищах Агры. «Знак четырех» — одна из самых социально-разнообразных и идеологически напряженных вещей холмсианы. Почти все рассказы и повести о великом сыщике насыщены социальным веществом лондонской — и вообще британской — жизни; почти все слои тогдашнего общества попадают в фокус внимания повествователя — от высшего класса, аристократии и богатейших финансистов до нищих. Но все же главный герой холмсианы — средний класс, мелкая и средняя городская буржуазия и деревенские сквайры. Они — причем самые типичные для своего времени — воплощают некую социальную (и, что интересно, этническую) норму, отклонение от которой и составляет предмет расследований Шерлока Холмса. Не будь нормы (и базирующегося на нем закона), не было бы и их нарушения, не было бы интереса читателя к этим сюжетам*.

В «Знаке четырех» же все выглядит по-иному. Здесь средний класс почти отсутствует — за исключением компаньонки Мэри Морстен миссис Сесил Форрестер. Ну и формально средний класс — это отец и сыновья Шолто, но это очень подозрительный, фейковый средний класс.
© Sidney Paget
* Холмс установил, что часам около пятидесяти лет. Соответственно, их изготовили около 1838 года, лет за пятнадцать до рождения доктора Ватсона. Отец Ватсона, как мы узнаем из разговора, умер уже очень давно, а брат, после которого доктору достались часы, — недавно. Судя по всему, брат Джона Ватсона не был намного старше его, вряд ли больше чем лет на десять, ибо тогда его смерть едва ли приписали бы по разряду алкоголизма — в викторианские времена можно было спокойно умереть в пятьдесят–пятьдесят пять лет от естественных причин. Из всего этого можно сделать такой вывод: старший брат Ватсона был молодым человеком, когда получил наследство.
При этом именно в «Знаке четырех» разыгрывается одна из самых важных — в социологическом смысле — сцен холмсианы, где обсуждаются судьбы среднего класса. Речь идет о часах, полученных доктором Ватсоном в наследство от отца. Демонстрируя дедуктивный метод на конкретном примере, после краткого изучения с лупой ватсоновских часов, Холмс не только срывает покровы с несчастной личной жизни компаньона и его семьи, нет, он, по сути, дает концентрированнный образ негативного сценария судеб среднего класса эпохи расцвета Викторианской эпохи. Героев в этом сюжете три: Ватсон-отец, Ватсон — старший брат и доктор Ватсон. Сюжет буквально выгравирован на фамильных часах. Часы — дорогие, Шафкат Таухид подсчитал, что они, стоя тогда 50 гиней (чуть больше пятидесяти фунтов по тогдашнему курсу), на сегодняшний день потянули бы на две с половиной тысячи фунтов, если не больше. Это немало; более того, часы были только малой частью наследства*. Соответственно, сценарий развития социально-экономической ситуации в семействе Ватсон до описываемых событий можно представить примерно так. Наследство отошло — как и было принято — старшему брату (об этом прямо и говорит Холмс: «Он унаследовал приличное состояние, перед ним было будущее»), а младшему ничего не оставалось, как закончить университет и завербоваться в армию в надежде обеспечить себе пропитание. Потом, когда брат промотал состояние отца и умер, только часы — в качестве горького утешения — перешли доктору, который и сам, как мы знаем, был неудачником.

Перед нами история деградации среднего класса, сформировавшегося в Британии недавно, в ходе и после промышленной революции. Конечно, мы многого не знаем: например, что значит «промотал состояние»? Было ли это результатом финансовых спекуляций? Неумения вести дела? Вряд ли старший брат Ватсона проел и пропил наследство, как это делали русские помещики, — это другая страна и другое общество.
* Обратим внимание на параллелизм двух чисто маскулинных семейств, Ватсон и Шолто: мертвый отец, оставивший наследство, погибший от отравления (неважно, ядом или алкоголем) брат, а оставшийся в живых брат в своем социальном поведении далеко ушел от типичного для этого класса образа жизни (да-да, не только Тадеуш Шолто, и Ватсон тоже — ведь modus vivendi городского буржуа не предполагал погонь на Темзе, перестрелок с андаманскими аборигенами и пробежек через пол-Лондона за собакой-ищейкой). выигрывает партию, как ни странно, именно доктор Ватсон, обретая желанный социальный статус с помощью женитьбы — то есть идя самым банальным путем.
Пьянство явно стало результатом деловых неудач, а не их причиной. Не исключено, что брат доктора вкладывал деньги в колониальные предприятия или играл на бирже, где одними из самых ходовых тогда товаров были колониальные (сахар, чай и так далее). Так или иначе, если судить по «Знаку четырех», ситуация со средним классом в тогдашней Британии неопределенна, зыбка, туманна. Его прошлое печально, как судьба пьяницы Ватсона-сына, его будущее покрыто мраком. В каком-то смысле вся повесть именно об этом — не забудем, что состояние единственных представителей среднего класса, оказавшихся в центре сюжета, отца и сыновей Шолто*, весьма двусмысленного, темного, преступного происхождения. Получается, что «честный доход» в викторианском обществе под вопросом, а нечестный, нелегальный ничего, кроме несчастья, не приносит. За одним исключением: выигрывает партию, как ни странно, именно доктор Ватсон, обретая желанный социальный статус с помощью женитьбы — то есть идя самым банальным путем.
Made on
Tilda