К 2006 г. (когда лекции Сагана были впервые опубликованы) мировые запасы ядерного оружия были сокращены приблизительно до 20 000 единиц, что по-прежнему примерно в 10 раз больше, чем требуется для уничтожения цивилизации на планете. Основные сокращения велись с 1985 г. по договору СНВ-II между Соединенными Штатами и Советским Союзом. — Прим. сост.
Заповедь «Учись»
Карл Саган объясняет, почему угроза ядерной войны должна объединить науку и религию
Заповедь «Учись»
Карл Саган объясняет, почему угроза ядерной войны должна объединить науку и религию
Человек стал уникальным биологическим видом, потому что сам изобрел способ уничтожить себя, считал ученый Карл Саган. И именно это, по его мнению, могло бы объединить науку и религию, несмотря на все противоречия. Издательство «Альпина Паблишер» выпустило книгу «Наука в поисках Бога» — сборник лекций по естественной теологии, которые астрофизик читал в Университете Глазго в Шотландии в 1985 году. «Теории и практики» публикуют сокращенные варианты двух из них — о том, как религия может справиться с угрозой ядерной войны и зачем нам нужна одиннадцатая заповедь под условным названием «Учись и познавай мир».
Преступления
против творения
Карл Саган.
«Наука в поисках бога»

Издательство: Альпина Нон-фикшн
Год выхода: 2018
Бомбы, уничтожившие Хиросиму и Нагасаки, — все о них читали, об их воздействии нам всем известно — погубили около четверти миллиона человек, не разбирая возраста, пола, социальной принадлежности, рода занятий и прочего. Сейчас на планете Земля 55 000 единиц ядерного оружия, и почти все они мощнее бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки, некоторые в тысячу раз. От 20 до 22 тысяч единиц этого оружия называются стратегическими, они рассчитаны на максимально быстрый пуск и поражение цели на другой половине земного шара, в чьем-то чужом отечестве.

Время подлета баллистических ракет составляет менее получаса. 20 000 единиц стратегического оружия — это очень много. Давайте, например, вспомним, сколько на планете Земля больших городов. Если считать большим город с населением выше 100 000, то таких на планете наберется 2300. Так что США и Советский Союз при желании могли бы уничтожить все до единого крупные города на Земле, и у них осталось бы еще 18 000 единиц стратегического вооружения, с которыми можно делать что угодно.

Я настаиваю, что не только неблагоразумно, но и до беспрецедентной в истории человеческого вида степени глупо даже просто иметь в распоряжении такой огромный арсенал оружия. […]

Пытаясь просчитать последствия ядерной войны, ученые беспокоятся не только о непосредственном воздействии — понятно, что оно будет достаточно пагубным. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, в случае масштабной ядерной войны от непосредственных последствий может погибнуть почти половина населения планеты. Кроме того, нужно учитывать ядерную зиму — холод и темноту. Беспокоиться необходимо и о том, что в таких условиях гибнут не только люди, посевы и домашние животные, но и природные экосистемы. И когда те, кто уцелел направятся в естественную природную среду, чтобы попытаться выжить там, окажется, что экосистема серьезно нарушена.

Последствия сплетаются в колдовской клубок, очень слабо (какие-то элементы воздействия больше, какие-то меньше) изученный различными оборонными ведомствами. […] Кроме этого, биологи прогнозируют массовое вымирание растений, животных, микроорганизмов, способное привести к полномасштабной перестройке жизни на Земле. Возможно, по сравнению с мел-третичным вымиранием катастрофа окажется слабее, но вряд ли намного. Ряд ученых не исключает исчезновения человека как вида.

Угроза вымирания, на мой взгляд, достаточно серьезна. Трудно представить себе что-то более пугающее, более достойное внимания и требующее принятие мер. Вымирание — это навсегда. Вымирание обнуляет все достижения человечества. Вымирание делает бессмысленным то, чего добивались наши предки многие сотни тысяч или миллионы лет. Поскольку если они за что-то и боролись, то за продолжение нашего вида. И тем не менее палеонтологическая летопись не оставляет сомнений: большинство видов вымирает. Никаких гарантий, что этого не произойдет и с нами. При стандартном ходе событий вполне может произойти. Это вопрос времени. Миллион лет — не возраст для биологического вида. Но мы все-таки особенный вид. Мы изобрели средства собственного уничтожения. И можно утверждать, что мы демонстрируем довольно вялое нежелание их использовать.

Именно это в ряде христианских теологических учений называется преступлением против Творения — массированное уничтожение живых существ на планете, разрушение сложного экологического равновесия, долго и мучительно устанавливавшегося в ходе эволюции. И раз подобная катастрофа приравнивается в том числе и к теологическому преступлению, логично поинтересоваться, как относятся разные религии — официальные религии, а также отдельные независимо мыслящие их представители — к ядерной войне.

Мне кажется, что именно этот вопрос как никакой иной способен сыграть роль мерила, критерия оценки для религии. Поскольку сохранение жизни, безусловно, необходимо для существования и самой религии. И вообще всего. И лично я считаю, что более насущной проблемы у нас нет. […]

Мне кажется, у религии есть немало способов сыграть благую, полезную, целительную, практическую, функциональную роль в предотвращении ядерной войны. И есть другие способы, возможно имеющие меньше шансов на успех, но все же достойные рассмотрения, учитывая, чем мы рискуем. Один из них связан с умением взглянуть шире.

Не каждой религии присуще мировоззрение, подразумевающее разумный хозяйский подход людей к планете, на которой они живут, но они могут ее воспринять. Идея заключается в том, что этот мир не для нас одних. Он для всех грядущих человеческих поколений. И не только человеческих. И даже если придерживаться самых узких — дискриминирующих по видовому признаку — взглядов на мир, все равно придется позаботиться обо всех остальных видах, поскольку наша жизнь находится в весьма замысловатой зависимости от них. Взять хотя бы такой элементарный факт, как дыхание: мы дышим отходами жизнедеятельности растений, а растения дышат отходами жизнедеятельности человека. Связь очень тесная, если подумать. И эта связь обеспечивает каждый наш вздох. Мы, как выясняется, зависим от растений гораздо больше, чем они от нас. Поэтому понимание, что этот мир достоин заботы, должно быть, мне кажется, принципиальным для религий, которые претендуют на ощутимый вклад в будущее человечества.

У религии есть возможности и более прямого политического воздействия. Так, например, религиозные деятели участвовали в борьбе за отмену рабства в Соединенных Штатах и не только. Религия сыграла основополагающую роль в движении за независимость в Индии и других странах, а также в движении за гражданские права в США. Религия и религиозные деятели помогали человеческому роду выбираться из ямы, которую он сам себе вырыл, поставив под большой вопрос свою способность выжить, — так почему бы религии не брать на себя аналогичную роль и в дальнейшем? Да, при нынешнем кризисе имеются, конечно, отдельные случаи, отдельные религиозные деятели, которые эту роль на себя берут, но пока незаметно, чтобы какая-то крупная религия считала подобную политическую деятельность своей первоочередной задачей.

Важен здесь и вопрос силы духа. У религии, как института, обладающего множеством приверженцев, есть возможность задавать модели поведения, демонстрировать, что акты совести заслуживают уважения и поощрения. Религия может пробуждать сознательность. Папа римский, в частности, поднял вопрос (сам на него, впрочем, не ответив) о моральной ответственности рабочих, участвующих в производстве оружия массового уничтожения.

Или, может, пока имеется личное оправдание, все прекрасно, совесть чиста? Могут ли одни оправдания быть весомее других? Как этот вопрос затрагивает ученых? Руководителей производства? Тех, кто инвестирует в подобные компании? Военнослужащих? Архиепископ города Амарилло призвал увольняться рабочих предприятий ядерной промышленности в своей епархии. Насколько мне известно, не уволился ни один. У религии есть возможность напоминать нам о неприятных истинах. Религия может говорить правду властям. Это очень важная функция, которую другие общественные сферы выполняют редко. […]
«Из космоса Земля выглядит поразительно. Никаких государственных границ. Жизнь на планете настоящая, а политическое деление, поставившее планету под удар, — это уже дело человеческих рук»
У религии богатый и блестящий опыт мифотворчества и создания метафор. И как раз в этой области очень остро требуется подходящий миф и метафоры. Религия может бороться с фатализмом. Она может вселять надежду. Она может показать нам, как мы связаны с другими людьми на планете. Напомнить нам, что мы все в одной лодке. У религии много функций, посредством которых она может способствовать предотвращению необратимой катастрофы. Необратимой для нас — я хочу подчеркнуть, что речь не идет об уничтожении всей жизни на Земле. Тараканы, трава, черви, обитающие в вулканах на морском дне и потребляющие сероводород, — все они ядерную войну переживут. На кону не планета Земля, не жизнь на ней как таковая, а только наш вид и все, что за ним стоит.

В этой связи я хочу также сказать, что по крайней мере ряд религий проповедует моральные устои, которые могут иметь непосредственное отношение к данной проблеме. (Гарантий, правда, нет, так что я не могу утверждать наверняка. Экспериментов на этот счет не проводилось.) В частности, есть вопрос «золотого правила нравственности». Христианство учит возлюбить своего врага. Оно не только не велит развеять его детей по ветру, оно идет гораздо дальше. Оно заповедует не просто терпеть врага, не просто примириться с ним, а возлюбить.

Что это значит — вот важный вопрос. Это не более чем пыль в глаза или данную заповедь нужно понимать буквально? […]

Можно еще спросить, какая позиция единодушно признается на государственном уровне. Ответ совершенно четкий и ясный: нет такого государства, которое подходило бы к этому вопросу с христианской позиции. Ни одного. На Земле насчитывается примерно 140 государств. Насколько мне известно, ни одному из них христианский подход в этом отношении не свойственен. На это у них могут быть вполне веские причины, но примечательно, что страны, с гордостью называющие себя христианскими, тем не менее не видят никакого противоречия между этими заявлениями и своим отношением к ядерной войне.

Кстати, это касается не только христианства. «Золотое правило» до Христа провозглашал еще рабби Гилель, а за столетия до Гилеля — Будда. Оно имеется у многих разных религий. Но сейчас мы поговорим о христианстве. Я полагаю, что наказ возлюбить врага должен служить для христианства одним из центральных столпов, поскольку именно эта безапелляционная формулировка ставит данную религию особняком. В ее основополагающих заповедях не значится: «Возлюби врага своего, если только он тебе не слишком ненавистен». Говорится только «возлюбите врагов своих». Без всяких «если», «но», «впрочем». При этом непротивление насилием как политический принцип в наше время творит чудеса. Махатма Ганди и Мартин Лютер Кинг добились невероятных (а на чей-то взгляд и противоречащих всякой интуитивной логике) побед. Возможно, именно здесь следует искать практический, новый, кардинально иной подход к гонке ядерных вооружений. А может быть, нет. Может, это ошибочный и безнадежный путь. Может, христианская точка зрения в этом вопросе неприемлема для ядерной эпохи. Но разве не примечательно, что ни одно христианское государство ее не придерживается? […]

В связи с вышесказанным я думаю, что отстраненный взгляд на положение Земли во времени и пространстве обладает огромным не только познавательным, но и нравственным, этическим потенциалом. Нам крупно повезло жить в эпоху, когда снимки Земли из космоса — практически обыденность. Мы видим их в вечернем прогнозе погоды и даже не задумываемся, насколько невероятно это зрелище. Наша планета, Земля, наш дом, наша родина в том виде, в каком ее видно из космоса. И в таком ракурсе, я думаю, сразу становится ясно, насколько это хрупкий и тесный мир и как бесконечно пагубны для него бесчинства его обитателей. По-моему, невозможно, глядя на эту планету, не осознать безрассудность наших действий. Из года в год мы всем миром тратим миллиард долларов на оружие. Миллиард долларов. Представьте себе, что можно сделать на миллиард долларов. […]

Из космоса Земля выглядит поразительно. Никаких государственных границ — все это придуманная людьми условность, как экватор, тропик Рака или тропик Козерога. А планета настоящая. Жизнь на ней настоящая, а политическое деление, поставившее планету под удар, — это уже дело человеческих рук. Таких заповедей с горы Синай не приносили. Все живое в нашем тесном мире взаимозависимо. Это как жить на спасательной шлюпке. Мы дышим воздухом, которым дышали русские, замбийцы, тасманийцы и остальное население планеты. Независимо от характера барьеров между нами, Земля, как я уже говорил, будет существовать и через тысячу, и через миллион лет. Ключевой вопрос, основной и в определенном смысле единственный: будем ли существовать мы.
Поиск
[…] Учитывая, какие мощные процессы протекают в нашем подсознании, можно понять, что от нас скрыта значительная часть нашей собственной сущности. И вот это разнонаправленное исследование — глубин собственной натуры и глубин Вселенной — и есть, по самому большому счету на мой взгляд, цель человеческого существования.

Своим успехом как вида мы определенно обязаны в первую очередь разуму, а не эмоциям, поскольку эмоциями совершенно точно обладают очень и очень многие виды животных. Очень и очень многие виды животных в разной степени обладают и разумом. Тем не менее успешно выживать нам помогает именно разум — интерес и способность к познанию и раскрытию тайн вкупе с практической активностью и инженерным талантом. Потому что мы, бесспорно, уступаем другим видам в скорости, в мимикрии, в способности копать, в плавании, в умении летать. Мы всего лишь умнее. И по крайней мере до изобретения оружия массового уничтожения именно благодаря умственным способностям у нашего вида наблюдался устойчивый — даже экспоненциальный — прирост численности. За последние несколько тысячелетий человеческое население планеты увеличилось намного более чем в сотню раз. Человек установил свои форпосты не только на всех континентах, включая Антарктиду, но и в океанских глубинах, и на околоземной орбите. И если мы не уничтожим сами себя, то, очевидно, продолжим двигаться в том же прогрессивном направлении и в конце концов начнем заселять соседние планеты.

Еще мне кажется очевидным, что через тысячу лет историки — если они еще останутся — будут оглядываться на наше время как на поворотный момент, развилку в истории человечества. Потому что если мы уцелеем, то наш век будет вспоминаться как период, когда мы могли уничтожить свой род, но одумались и сумели этого избежать. Это будет период, когда планета сплотилась. И еще он запомнится тем, что мы медленно, осторожно, с перерывами запускали своих первых посланцев-роботов к соседним мирам, чтобы затем последовать за ними лично.

Все эти деяния беспрецедентные и экстраординарные. Никогда прежде у нас не было возможности уничтожить самих себя и, соответственно, не было этической и моральной ответственности по предотвращению такого исхода. На время, в которое нам довелось жить, нужно смотреть следующим образом: сотни тысяч или миллионы лет назад мы начинали как первобытные кочевники, испытывающие привязанность лишь к своей очень крохотной, по современным меркам, группе. Типичное охотничье-собирательское племя насчитывало около 100 человек, так что типичный обитатель нашей планеты ощущал своими лишь сотню или несколько сотен соплеменников.

Трогательную узость мышления отражают самоназвания этих крошечных племен, означающие в переводе «люди», «народ», «человеческие существа», — и такое наблюдается по всему миру. Все остальные племена для них никакие не люди, не человеческие существа, не народ. Они что-то другое. Нет, это не значит, что между племенами шла непрекращающаяся вражда, как считал, например, Томас Гоббс. Есть все основания полагать, что значительная часть этих первобытных сообществ была кроткой, спокойной, миролюбивой, не склонной к систематической бюрократизированной агрессии, которая стала функцией государства в более поздние времена.

Со временем племена сливались — иногда добровольно, иногда против воли, и группа, с которой человек идентифицировал себя и к которой испытывал привязанность, увеличивалась. Дальнейшее известно всем, кто изучал историю цивилизации: объектом самоидентификации для человека служит сперва более крупное племя, затем город-государство, оседлый народ, империя. Сегодня типичный обитатель планеты являет собой пеструю смесь самых разных политических, экономических, этнических и религиозных привязанностей, принадлежа при этом к группе или группам, состоящим из сотни миллионов людей или более. Мы видим устойчивую тенденцию, и если она не прервется, наступит время, возможно в самом недалеком будущем, когда типичный обитатель планеты будет идентифицировать себя со всем человечеством, то есть будет считать себя просто землянином. […]
«Наш вид оказывается под ударом из-за повсеместной, свойственной всему миру узости мышления. Она была присуща нам всегда, но прежде риск не был так велик, поскольку не существовало оружия массового уничтожения»
Нашу эпоху можно считать периодом противоборства двух тенденций: одна заключается в том, чтобы сплотить планету, сохраняя, если получится, какое-то этническое и культурное разнообразие, а вторая — уничтожить планету не в геофизическом смысле, а как знакомый всем нам мир. Какая из этих двух тенденций одержит верх, пока неясно и вряд ли выяснится до конца жизни первых моих слушателей.

Еще можно представлять эту эпоху как период раскола в человеческой душе — конфликт между бюрократическими, иерархическими, агрессивными сторонами нашей натуры, роднящими нас в нейрофизиологическом отношении с пресмыкающимися предками, и другими ее сторонами — общей способности к любви, состраданию, признанию себя равными сородичам, которые, может быть, выглядят, разговаривают, одеваются и ведут себя иначе, к умению познавать окружающий мир, заложенному и сосредоточенному в коре нашего головного мозга. Наше выживание как вида зависит (от чего же еще) от нашей собственной натуры и от того, как мы справимся с борьбой этих тенденций в голове и сердце. […]

Отчасти, мне кажется, мы убиваем друг друга или угрожаем убить друг друга из боязни, что мы не владеем истиной и что приверженцы другой доктрины подобрались к ней ближе. В какой-то степени наша история — это смертельная битва несостоятельных мифов. Раз у меня не получается вас переубедить, я вас прикончу. Это заставит вас поменять мнение. Вы представляете угрозу для моей версии истины, особенно истины о том, кто я такой и какова моя сущность. Осознавать, что я мог посвятить свою жизнь ложной идее, что я мог усвоить житейскую мудрость, которая уже перестала отвечать (если вообще отвечала) сложившейся обстановке, очень мучительно. И я буду сопротивляться этому осознанию до последнего. Я пойду почти на все, лишь бы не пришлось признавать, что мировоззрение, которое я исповедовал всю жизнь, несостоятельно. Я сейчас рассуждаю от первого лица, чтобы не говорить «вы» и не приписывать никому подобное отношение, но вы понимаете, что это не мои личные комплексы, я описываю психологическую динамику, которая, на мой взгляд, действительно существует, и она настораживает и требует внимания.

В противовес ей нам необходимо оттачивать мастерство объяснения, диалога, логики и риторики, как это называлось прежде, когда они составляли основу высшего образования. Нам необходимо воспитывать в себе сочувствие, которое, как и умственные способности, без практики тоже совершенствоваться не будет. Если перед нами стоит задача понять чужие убеждения, мы должны сознавать недостатки и слабые места своих собственных. А недостатки эти порой довольно значительные. И это относится ко всем, независимо от политической, идеологической, этнической или культурной принадлежности. Как нам отыскать истину в сложной Вселенной, в беспрецедентно меняющемся обществе, если мы не готовы подходить ко всему критически и одинаково беспристрастно? Наш вид оказывается под ударом из-за повсеместной, свойственной всему миру узости мышления. Она была присуща нам всегда, но прежде риск не был так велик, поскольку не существовало оружия массового уничтожения.

У нас на Западе имеется 10 заповедей. Почему нет заповеди, велящей учиться? «Ты должен познавать мир. Разбирайся в его устройстве». Ничего похожего. И очень немногие религии призывают нас расширять знания об окружающем мире. Мне кажется поразительным, насколько плохо религии в общем и целом уживаются с потрясающими открытиями, сделанными в последние несколько столетий.

Давайте вместе задумаемся на минуту об основной научной гипотезе нашего происхождения. Почти 15 млрд лет назад в результате Большого взрыва образовалась Вселенная или, по крайней, мере ее нынешнее воплощение; 5 млрд лет спустя в ней еще не существовало нашей галактики Млечный Путь, а еще 5 млрд лет спустя в этой галактике еще не возникло ни Солнце, ни Солнечная система, ни Земля, и только 5 млрд лет назад на Земле, совершенно непохожей на ту, какой мы ее знаем сейчас, началось масштабное появление сложных органических молекул, результатом которого стала молекулярная система, способная к самовоспроизведению, и с этого начался долгий, тернистый, но невероятно прекрасный эволюционный путь от простейших, худо-бедно умеющих создавать свои бледные слепки, к великолепному разнообразию хитроумных организмов, которое сегодня украшает собой нашу маленькую планету.

На этой планете мы выросли, будучи в определенном смысле ее пленниками, не зная, что существует за пределами нашего непосредственного окружения, вынужденные познавать мир самостоятельно. Какое это трудное и требующее отваги дело — двигаться вперед, поколение за поколением, отталкиваясь от накопленных в прошлом знаний, ставить под сомнение традиционную мудрость, быть готовым, иногда рискуя собой, бросать вызов господствующей доктрине и медленно, шаг за шагом рождать в этих муках обоснованное, во многом прогностическое понимание сущности окружающего нас мира. Мы постигаем все его подробности и стороны постепенно, путем последовательной аппроксимации, выясняя все больше и больше. Будущее наше полно трудностей и неопределенности, и я полагаю, если мы хотим выжить, нам придется применить все свои отточенные в ходе эволюции и истории таланты.
Одна из особенно поразительных черт современной культуры — как мало нам предлагается обнадеживающих вариантов ближайшего будущего. Средства массовой информации расписывают самые разные апокалиптические сценарии и мрачные прогнозы. И в этих прогнозах есть что-то от самосбывающегося пророчества. Как редко в этих проекциях на 20−50−100 лет вперед встречается картина, где мы одумались и во всем разобрались. Мы на это способны. Нет никаких оснований считать, что мы непременно потерпим поражение и не справимся. Мы решали и более сложные проблемы, и не раз. В частности, наша история знает доктрину под названием «божественное право королей», согласно которому, право власти над своим народом монарх получает от Бога. А в те времена власть действительно означала власть, то есть мало чем отличалась от владения. И высокопоставленные священники доказывали, что это четко прописано в Библии. Такова воля Божья. То же самое доказывали и выдающиеся светские теологи, в частности Томас Гоббс. Однако это не предотвратило череды революционных переворотов по всему миру — в Америке, во Франции, в России и в ряде других стран, в результате которых сейчас в божественное право королей на нашей планете не верит никто, кроме какого-нибудь отсталого императора крошечного и недолговечного государства. Сейчас это вызовет разве что неловкость. В это верили наши предки, а мы в наш более просвещенный век — уже нет.

Или возьмем рабство, которое Аристотель считал предопределенным, естественным положением вещей — дескать, такова воля богов, и любое движение за освобождение рабов противоречит божьему промыслу. Рабовладельцы в свое оправдание испокон веков ссылались на библейские строки. Однако сегодня, в результате другой череды переворотов по всему миру, узаконенное рабство в массе своей упразднено. И это тоже некое явление из прошлого, которого мы стыдимся и которое явно следует воспринимать как поучительное проявление темной стороны человеческой природы, с которой нужно бороться. Да, бесчинства, которым подвергались когда-то порабощенные народы, до сих пор не скомпенсированы, но подвижки в этом направлении делаются значительные.

Возьмем также статус женщин, в отношении которого мир начал браться за ум только сейчас. И даже такие явления, как оспа и другие калечащие или смертельные болезни, детские болезни, которые когда-то считались неотвратимой, богом данной частью жизни. Духовенство утверждало — и местами утверждает до сих пор, что эти болезни посланы человеку Господом в наказание. Сейчас оспы на нашей планете уже нет. Ценой нескольких десятков миллионов долларов и усилий врачей из сотни стран, скоординированных Всемирной организацией здравоохранения, оспа на планете Земля была ликвидирована навсегда.

Божественное право королей или рабство поддерживалось ощутимой личной выгодой: божественное право было выгодно королям, сохранение института рабства — рабовладельцам. Кому выгодна ядерная война? Здесь ситуация совершенно иная. Сегодня под удар попадают все. И поэтому, мне кажется, важно помнить, что мы сталкивались и успешно разбирались с гораздо более сложными проблемами.

Вот только с угрозой ядерной войны нужно разбираться быстро, потому что ставки слишком высоки. Часы тикают. Мы не можем позволить себе прохлаждаться.

Представьте себе, что вы лингвист. Вас интересует природа и эволюция языка. Но, к сожалению, языком вы владеете лишь одним. И как бы умны вы ни были, какой бы полный словарь языка — ну, допустим, науатль — вы ни составили, вам будет заведомо сложно создать всеохватывающую, междисциплинарную, прогностическую теорию языка. Как вам такое осилить, если вы знаете всего один язык? Если бы Ньютон, размышляя над законом всемирного тяготения, вынужден был ограничиться яблоками, а наблюдать движение Луны или Земли ему было бы запрещено, особых успехов он бы не добился. Иметь возможность увидеть проявление закона здесь, внизу, увидеть его проявление там, наверху, сравнить — вот что способствует и содействует развитию общей, всеобъемлющей теории. Если мы сидим на одной планете и кроме нее ничего не знаем, мы чрезвычайно ограничены в познании даже этой своей планеты. Если мы знакомы только с одним типом жизни, мы чрезвычайно ограничены в познании даже этого типа. Если нам известен только один вид разума, мы чрезвычайно ограничены в познании даже этого вида. Но поиск аналогов в других местах и расширение горизонтов, даже если этот поиск не увенчается успехом, дает нам опору для гораздо более глубокого понимания самих себя.

Думаю, если когда-нибудь мы сочтем, что уже достаточно разобрались в себе и в своем происхождении, это будет означать провал. На мой взгляд, итогом этих поисков должна быть не самодовольная уверенность, что мы знаем ответ, не гордыня тех, кто находится в одном шаге от ответа и кому осталось провести один-единственный эксперимент. Этот поиск предполагает мужество приветствовать Вселенную такой, какая она есть, не навязывая ей свои эмоциональные предрассудки, а храбро принимая то, что удастся узнать в ходе исследований.
Источники фотографий:
Wikimedia Commons, Library of Congress, Giphy
1. Альбрехт Дюрер. Четыре всадника Апокалипсиса. Cерия «Апокалипсис». 1498 год
2. Альбрехт Дюрер. Битва архангела Михаила с драконом. Cерия «Апокалипсис». 1498 год
3. Взрыв атомной бомбы. Кадр из видеохроники. Дата съёмки неизвестна
4. Операция «Эмери», штат Невада. 18 декабря 1970 года
© 2009—2018 Теории и практики. Использование материалов сайта «Теории и практики» разрешено только при наличии активной ссылки на источник. Все права на изображения и тексты принадлежат их авторам.
Made on
Tilda