— Позвольте мне как представителю «изнутри» того «внешнего мира», о котором вы часто говорите в своих интервью, начать с Восточной Европы — а именно с романа «Тупость». Тот опыт, который пережили герои «Тупости» Сильвия и Жером во время посещения Румынии, напоминает мне мои личные переживания того времени. Это время часто называется «переходным периодом», «нормализацией» или «пост-коммунистическим состоянием». Почему вы выбрали Восточную Европу и именно этот момент в истории?— Мы с
Сильвером Лотрингером отправились в путешествие через Восточную Европу в 1991 году — о котором как раз и ведется повествование в «Тупости». Когда же я решила посвятить ей книгу, я побывала в Румынии еще два раза. Путешествие в 2000 году было особенно шокирующим: после нескольких смен режима страна оказалась еще более отсталой и обедневшей, чем непосредственно после падения Чаушеску. В том же году в Париже я встретила работника «Красного креста», который объяснил мне, почему организация была вынуждена приостановить все свои действия в Румынии. Cотрудники «Красного креста» — врачи, медсестры и социальные работники — насколько обеднели, что были вынуждены воровать программу помощи еще до того, как она попадала населению. «Нормализация» Восточной Европы была жестокой и бесчеловечной.
— Какой бы вы дали совет молодым художникам из этого региона, поколению, которое родилось и выросло в Румынии «Тупости»?— Я не считаю, что им нужен мой совет. Молодые художники, которых я встречала в Восточной Европе прекрасно справляются и создают амбициозные работы. Они приспособились — может быть, подобно художникам с мексиканской границы, которых я встретила и о которых писала — быстро перемещаться между культурой прошлого и настоящего, и в целом их
культура значительно шире, чем у американских коллег.
— Прослеживается некоторая связь между вашим интересом к тем или иным историческим моментам и местам («Тупость», «Лето ненависти») и вашим интересом к тем или иным художественным группам. Художники, коллективы, люди и места, с которыми вы нас знакомите в «Чему принадлежит искусство», занимают вполне определенную позицию внутри художественной среды Лос-Анджелеса, которую я бы назвала «андеграундом». Как бы вы определили ту позицию, которую они занимают, и что в ней притягивает ваше внимание?— Я ленива, я никогда не считала, что моя задача — открывать то, что в текущий момент является «важным». Я всегда старалась писать именно о том, что находится возле меня. В случае Tiny Creatures [небольшая альтернативная галерея в Лос-Анджелесе, существовавшая в 2000-х — T&P], мой друг и коллега по издательству
Semiotext(e) Хеди Эль Хольти примыкал к этой группе, что было для него очень важно. Хеди часто рассказывал мне о ней, и пока он говорил это, вся эта история оформлялась, обретала форму. Он познакомил меня с Tiny Creatures, и я добровольно вызвалась работать их хроникером.