8 нон-фикшн-книг о том, как устроено образование в разных странах
Между Средневековьем и будущим
После очередной ревизии рубрики «Открытое чтение» T&P выбрали несколько вышедших в последние годы книг о том, как было и будет устроено образование в мире. Детский сад для взрослых, секреты финской школы, учеба без оценок, уроки критического мышления, классы интровертов, а также история европейских университетов и истории средневекового студенчества — в новой нон-фикшн-подборке.
Профессор Массачусетского технологического института Митчел Резник разработал свой метод обучения, наблюдая за тем, как учатся дети. Метод основан на четырех принципах: проектной работе, увлеченности, партнерстве и игровом процессе. В книге «Спираль обучения. 4 принципа развития детей и взрослых» он объясняет, чем детский сад лучше школы и почему во время обучения или работы над новым проектом взрослым тоже полезно играть.

«Большинству людей и в голову не пришло бы считать детский сад изобретением, тем более значимым. Но это относительно новая идея (ей меньше двухсот лет), и она сильно отличается от более ранних подходов к школьному образованию. Первый в мире детский сад, открывшийся в 1837 году в Германии по инициативе Фридриха Фребеля, был не просто учебным заведением для детей младшего возраста. [...] Конечно, сам Фребель и предположить не мог, что разрабатывает подход к образованию, который идеально отвечает потребностям XXI века, причем годится не только для пятилетних малышей, но для учащихся всех возрастов».
Любые взятки за хорошую учебу убивают в ребенке интерес к самому процессу и в итоге лишают его внутренней мотивации учиться, уверен психолог Альфи Кон. В своей книге «Наказание наградой. Что не так со школьными оценками, системами мотивации, похвалой и прочими взятками» он доказывает, что стратегия «Сделай то — и получишь вот это», которую мы используем как с детьми, так и с подчиненными, порочна и опасна.

«У учащихся может выработаться своего рода пристрастие к пятеркам и прочим поощрениям и нежелание доделывать до конца задания, если за это не ожидается никакой награды, а, кроме того, может развиться и зависимость от школьных отметок, если они становятся для ребенка одним из компонентов его самоидентификации, его представлений о самом себе. Признаками подобной зависимости будут вопросы типа «А мы должны это знать?» или «А это будет на контрольной?». Каждый преподаватель должен понимать истинное значение таких вопросов: это сигналы бедствия. Ученики, спрашивающие об этом, на самом деле говорят: «Любовь к учебе из меня выбили люди, движимые самыми добрыми намерениями, которые применяли подкуп или угрозы, чтобы заставить меня заниматься. И теперь все, что я хочу знать: должен ли я делать это и что вы мне дадите, если я это сделаю».
Учеба ради оценок давно стала эпидемией школьного образования. Зараженные этим вирусом дети ведут себя как роботы: заучивают домашние задания от абзаца до абзаца, пишут сочинения по шаблонам, бесконечно тренируются решать однотипные тесты и во всем полагаются на помощь родителей. В то же время на рынке труда все чаще задачи, которые можно выполнить строго по инструкции, передают именно машинам, а от людей требуется способность рисковать, экспериментировать, изобретать и мыслить критически. Джули Литкотт-Хеймс в книге «Отпустите их. Как подготовить детей к взрослой жизни» разбирает эти проблемы на примере американской системы образования.

«Наше постоянное, бдительное, решительное присутствие — физическое и по мобильному телефону — вытесняет мысли детей, подменяя их нашими. С нашей точки зрения, именно так выглядит любовь, и мы хотим гарантировать, что они справятся, то есть преуспеют профессионально и получат в жизни лучшее. Но из-за такого воспитания детство перестает быть тренировочной площадкой, на которой ребенок учится думать самостоятельно. Он всего лишь выполняет различные пункты не им составленного списка дел. Мы не подготовим ребенка к успеху в колледже, на работе и в жизни, если не научим его — заставим его, позволим ему — думать. [...] Организация Foundation for Critical Thinking, расположенная в Университете Сонома в Калифорнии, более трех десятилетий учит работников образования преподавать критическое мышление детям, и ее исследования показывают, что большинство педагогов не имеют представления, что такое критическое мышление, не говоря уже о том, как этому учить».
Система школьного образования Финляндии признается одной из лучших в мире, в том числе по результатам теста PISA. Чтобы понять, как этого удалось добиться, американский преподаватель Тимоти Уокер два года работал учителем в хельсинкской школе. В книге «Финская система обучения: Как устроены лучшие школы в мире» он объясняет, как короткий учебный день и минимум домашних заданий помогают школьникам показывать хорошие результаты и почему в классе иногда лучше поставить не новые компьютеры, а барабан. На основе этого опыта он предлагает 33 стратегии, которые могут пригодиться в любой школе.

«Наблюдая за местными педагогами, я обнаружил, что они добиваются хороших результатов с помощью методов, далеких от передовых или инновационных. Вопреки моим изначальным ожиданиям оказалось, что в Финляндии обычно используют старый добрый подход: учитель регулярно объясняет школьникам новый материал. [...] Я много часов наблюдал, как учителя по всей Финляндии ведут уроки, и часто видел в классах учеников, которые изучали учебники, вели конспекты и копировали в тетради текст, написанный мелом или маркером на доске. Эта картина преподавания, которую я получил, так сказать, «на земле», не соответствовала сияющему образу финской системы образования, созданному международными СМИ. Признаться, это стало для меня открытием, и поначалу я даже не знал, что и думать».
В книге «Классный учитель: Как работать с трудными учениками, сложными родителями и получать удовольствие от профессии» международный консультант по образованию Нина Джексон отвечает на вопросы, которые волнуют преподавателей во всем мире. Например, надо ли ругать детей за плохой почерк, что делать, если в классе много интровертов, и как быть с дислексией, аутоагрессией, синдромом дефицита внимания и гиперактивностью.

«Мало кто из учителей или учеников готов обсуждать табуированную тему детской аутоагрессии (самоповреждения). Хотя количество подобных инцидентов растет, особенно в экзаменационный период. Зарегистрированы даже кошмарные случаи самоповреждения среди пятилеток: они режут и прижигают себе кожу, пьют токсичные химикаты и лекарственные препараты в слишком высоких дозировках. По данным детской службы доверия Child Line, количество мальчиков, которые наносят себе увечья, возросло на 30%, и это только зарегистрированные цифры. По словам Криса Лимана из благотворительного общества Young Minds, ситуация достигла «эпидемиологического порога». Согласно статистике, каждый двенадцатый ребенок в Великобритании страдает аутоагрессией. Так что тема эта злободневная, и ею необходимо заниматься в школах, общественных организациях и семьях».
Книга «Как становятся профессорами» — это массивный и подробный трактат о том, как строится научная карьера в разных странах: где больше ценится название университета, а где — имя научного руководителя, или как искать финансирование исследовательских проектов. Академические среды изучаются на примере социологов в Великобритании, Германии, России, США и Франции.

«Немецкая академическая система, какой мы увидим ее далее, основывается на жесткой конкуренции между учеными за позицию профессора, которую необходимо заполучить в соперничестве с как минимум 30–40 кандидатами со сходной формальной квалификацией. Главная цель борьбы — «неприкосновенность», предполагаемая профессорской должностью. Введение инструментов контроля работы университетов (например, советами, в которые входят спонсоры) и систем проверки эффективности работы профессоров (часть зарплаты зависит от публикационной и исследовательской деятельности) обесценивает эту неприкосновенность. [...] В отличие от России, профессора-социологи в Германии получают гранты не для того чтобы покрыть расходы на исследования и поддержать своих клиентов, но для того, чтобы жить на них самому. Изоляция академического сословия от влияний внешнего мира подразумевает защиту профессоров не только от прямых покушений этого мира, но и от искушений, в которые этот мир может их ввести».
Для поступления в первые университеты нужно было знать латынь и пройти собеседование, первой женщиной, получившей дипломом, стала венецианка Елена Лукреция Корнаро в 1678 году, а студенческие сообщества, мода на которые появилась в XVII веке, по структуре и наличию тайных ритуалов были копией массонских лож. Екатерина Глаголева в книге «Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения» исследует, как были организованы европейские университеты того времени.

«Средневековые юристы называли университетом (universitas) всякий организованный союз людей, всякую корпорацию (corpus), как говорили тогда, употребляя термин римского права. Университетом можно было назвать как любой ремесленный цех, так и город (univers civium). В Италии существовала традиция городов-республик. Республиками становились и университеты. В старейшем университете Европы, Болонском, власть в руки сначала забрали студенты, объединявшиеся в общества. Студентов было неизмеримо больше, чем профессоров, к тому же платили-то они, а, как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку. В Падуе, как и в Болонье, студенты утверждали устав университета, избирали ректора из числа своих товарищей, выбирали профессоров и учебную программу».
В книге «Истории страны Рембрандта» филолог, переводчик и бывший преподаватель Университета Амстердама Ольга Тилкес подробно рассказывает о становлении Республики Соединенных провинций, описывая много бытовых деталей, в том числе об образовании: почему в университет принимали с 11 лет, а 30-летних считали слишком старыми, как студенты искали жилье, а преподаватели подрабатывали и из-за чего некоторым вдобавок к повышенной зарплате предлагали хорошую лошадь и пистолет.

«Выходных насчитывалось довольно много, причем и профессора, и студенты всячески пытались прибавить к ним еще денек-другой, кураторы же упорно сопротивлялись этим попыткам. [...] Пасхальные каникулы длились две недели, затем шли двухнедельные каникулы на Троицу, двухнедельные летние каникулы и два свободных дня во время Фалкенбургской ярмарки. 1 октября официально начинался новый семестр, но начинался он с каникул по случаю снятия Лейденской блокады (с 3 по 10 октября), потом шла неделя карнавала и двухнедельные Рождественские каникулы. Свободными объявлялись и те дни, когда каналы замерзали и все высыпали на лед, обычай, сохранявшийся еще и после Второй мировой войны. Помимо всех этих ferii (свободные дни), профессора и студенты пропускали занятия по причине холодов, урока анатомии, прощания с уезжавшим профессором, распродажи книг, похорон или просто потому, что был первый понедельник после каникул…»
Смотрите также
Made on
Tilda