Жизнь и наука
Стивена Хокинга: как была написана«Краткая история времени»
Глава из биографии великого британского ученого.
Жизнь одного из самых влиятельных ученых современности полна парадоксов — вскоре после операции, лишившей Хокинга возможности к общению, он не только обрел новый голос, но и написал книгу, прославившую его на весь мир. Научная интуиция, упорство и «доблесть понятности» — T&P публикуют главу из биографии «Стивен Хокинг: жизнь и наука», выпущенной издательсвом Corpus.
Год на краю
1985 год выдался для Хокингов трудным. Летом Стивен собирался на месяц в Женеву, в ЦЕРН. Помимо всего прочего, он хотел проверить выводы из недавних подсчетов Дона Пейджа и Раймона Лафламма относительно стрел времени. В сопровождении своих сиделок, секретарши Лоры Джентри и нескольких учеников Хокинг отправился из Кембриджа прямиком в Швейцарию, а Джейн, Джонатан, Люси и Тим выбрали более длинный и интересный маршрут, останавливаясь в кемпингах Бельгии и Германии. В Байройте они собирались встретиться со Стивеном и сменить свой походный облик на более формальный, дабы послушать на фестивале вагнеровское «Кольцо нибелунга». В тот момент все гораздо больше тревожились о Роберте, который с друзьями-скаутами совершал пеший поход по Исландии, а затем ему предстояло плыть на байдарке вдоль северного побережья острова. За Стивена в спокойной и благополучной Швейцарии волноваться вроде бы не приходилось.

За день до запланированного прибытия в Байройт Джейн отыскала в Мангейме телефон-автомат и позвонила мужу в Швейцарию сверить планы. Трубку сняла расстроенная Лора Джентри, просила как можно скорее приехать в Женеву. Стивен слег с пневмонией. Его положили в больницу, прогнозы неутешительные. Примчавшись в Женеву, Джейн убедилась, что Лора огорчалась не напрасно: Стивен был подключен к аппарату искусственного дыхания, его ввели в кому, и жизнь в нем едва теплилась.

Зная, что Стивен болен БАС и с медицинской точки зрения обречен, и не догадываясь о его свирепой жизнестойкости, врачи предложили Джейн отключить аппаратуру и позволить Стивену мирно уйти. Тяжелейший выбор: единственным спасением представлялась трахеотомия. Операция раз и навсегда избавит Стивена от кашля и приступов удушья, но он лишится голоса, он никогда больше не сможет произнести ни слова. Возможно ли платить такую цену за продление жизни? Речь Стивена давно уже стала медленной и невнятной, и все же он мог говорить, и это оставалось для него единственным средством общения. Лишившись голоса, он не сможет работать, не сможет общаться с людьми. Нужна ли ему такая жизнь? И все же со стесненным сердцем Джейн распорядилась принять все меры для спасения. «Будущее казалось очень, очень мрачным, — вспоминала она. — Мы не знали, как будем жить, не знали, будет ли он жить. Я приняла решение... хотя и сомневалась: не делаю ли я ему хуже? На какую жизнь его обрекаю?»
Как назвать достижения Хокинга, если не чудом вопреки всему? Иначе как чудом трудно считать и тот факт, что он все еще жив.
Дождались, чтобы Стивену стало немного лучше, и Кембриджский университет оплатил воздушный рейс «скорой помощи» из Швейцарии в Кембридж, где Стивена поместили в реанимацию больницы Эдденбрук. Врачи сделали последнюю попытку избежать операции, но как только респиратор снимали, повторялся приступ удушья. Не оставалось ничего, кроме трахеотомии. Стивену запомнились яркие сны в ту больничную пору: ему чудилось, будто он поднимается в небо на воздушном шаре. Он решил, что примет этот сон как добрый знак.

Медленно поправляясь в больнице, Стивен учился дышать не носом и ртом, а через отверстие, проделанное в его горле примерно на уровне воротника. Единственным способом общения оставалась передача слова по буквам: помощник указывал одну букву за другой, а Хокинг приподнимал брови в знак подтверждения.

После нескольких недель в реанимации Стивену разрешили проводить дома воскресные вечера. Джейн была настроена решительно: когда лечение закончится, Стивен будет жить и дальше с ней, с детьми и с Джонатаном, а не в приюте для инвалидов. С 1980 года ежедневно по утрам и вечерам к Хокингам приходили сиделки — государственные и частные, оплату которых организовал Мартин Рис. С их помощью Джейн, живущий в доме аспирант и Джонатан справлялись, но теперь до конца жизни Стивену понадобится круглосуточный профессиональный уход. На это требовались астрономические суммы, значительно превышавшие финансовые возможности семьи. Государственная система здравоохранения взяла бы на себя полную оплату приюта, но не более чем несколько часов работы сиделки на дому плюс помощь в гигиенических процедурах. «Мы не могли оплачивать частных сиделок», — вспоминает Джейн. А это означало — конец не только работе Хокинга, но и сколько-нибудь осмысленной жизни. Да, конец был предсказан, и намного раньше, но оттого не легче было смириться.

«Мы и раньше отчаивались, но потом надежда возвращалась», — говорила себе Джейн, пытаясь вернуть тот оптимизм, с каким вступала в брак. Кип Торн, узнав о тяжелом положении своего друга, тут же позвонил Джейн из Калифорнии и посоветовал ей обратиться за финансированием к фонду Джона и Кэтрин Макартуров. В фонде работал другой их друг, специалист по квантовой физике Марри Гелл-Манн. Фонд Макартуров выделил — для начала на испытательный срок — грант на покрытие медицинских расходов. В начале ноября, через три с лишним месяца больничной жизни, Стивен вернулся на Уэст-роуд.
© Stephen Shames
На сумрачном горизонте забрезжил первый луч надежды: калифорнийский компьютерщик Уолт Волтош передал Хокингам программу, написанную им для своей парализованной тещи. «Эквалайзер» помогает пользователю выбирать слова на экране компьютера, в который встроен синтезатор речи. Один из учеников Хокинга придумал дополнительное оборудование, вроде усовершенствованного джойстика, чтобы Хокинг сам мог выбирать слова. Если бы он утратил остатки подвижности в руке, активировать джойстик могли движения головы или глаз.
К работе Хокинг пока не возвращался, на это не было сил, зато он осваивал компьютер. Как только ему удалось заставить новую программу сказать «хелло» тем искусственным голосом, который вскоре сделается знаком всему миру, Хокинг обратился к своему аспиранту Брайану Уитту с просьбой помочь ему закончить задуманную книгу. Пришлось подождать, пока Стивен научится управляться с «Эквалайзером», но вскоре он уже выдавал по десять слов в минуту — скорость пусть и небольшая, но достаточная, по его мнению, чтобы продолжить работу. «Это было медленно, — признается он, — но я и думаю медленно, так что в самый раз». Постепенно скорость увеличивалась, получалось уже по пятнадцать слов в минуту.

Вот как выглядел — и с некоторыми поправками выглядит до сих пор — этот процесс. В программу заложено 2500 слов, в том числе около двухсот специальных терминов. Открывается заполненный словами экран, страница за страницей, высвечиваются по очереди верхняя часть и нижняя часть, пока Хокинг не увидит нужное ему слово. Тогда он нажимает кнопку и выбирает эту половину экрана. Затем высвечиваются строки на этой половине экрана, а когда Стивен выберет строку, выделяются по очереди слова, и Стивен вновь подтверждает свой выбор нажатием кнопки. Иногда он промахивается, и приходится заново искать строку или слово. В программе предусмотрен также алфавит, на случай, если нужного слова не окажется в списке, и есть несколько стандартных фраз — «Пожалуйста, переверните страницу», «Пожалуйста, включите настольный компьютер» (ходят слухи, что имеется и особый файл с оскорбительными репликами, но сама я его не видела).

Хокинг выбирает слова, и они появляются одно за другим внизу экрана, пока не выстроится фраза. Эту фразу Хокинг может произнести вслух с помощью синтезатора речи или зачитать по телефону. (Одна из забавных особенностей программы: она произносит слово «фотон» как «фоетн».) Можно сохранить эти фразы на диске, а потом распечатать или отредактировать. У Хокинга имеется также программа для написания статей: уравнения он пишет словами, а программа автоматически вставляет нужные символы.

Так Хокинг пишет лекции и сохраняет их в памяти компьютера. Он может прослушать собственную лекцию и отредактировать ее. Выехав на кресле перед аудиторией, он нажимает кнопку, и речевой синтезатор начинает зачитывать лекцию фразу за фразой. Помощник демонстрирует слайды и пишет на доске уравнения, а также отвечает на вопросы слушателей.
© Stephen Shames
Синтезатор речи способен менять интонацию: «голос Хокинга» не звучит монотонно, точно речь робота, и это для Стивена очень важно. Сперва он хотел британский акцент, но вскоре так привык к «своему голосу», что
«не стал бы его менять даже ради британского акцента. Я бы почувствовал себя уже не тем человеком». Определить происхождение его нынешнего акцента довольно сложно. Кто считает его американским, кто скандинавским. Мне из-за некоторой напевности этот голос кажется англо-индийским. Вложить в него эмоции не удается — Хокинг вынужден всегда говорить размеренно, вдумчиво, отстраненно. Младший сын, Тим, считает, что такой голос отцу подходит. Тим хуже брата и сестры помнит, как звучал настоящий голос отца. К 1979 году, когда он родился, Стивен уже почти не говорил.

Превращается ли разговор со Стивеном в общение с машиной? В пугающий сюжет из фантастических фильмов? Сначала и правда собеседнику становится немного не по себе, но вскоре это проходит. Хокинг относится к своему необычному положению очень спокойно и не обижается на тех, кому требуется время, чтобы привыкнуть. Когда он читал эту книгу, а я переворачивала перед ним страницы, не Стивен, а его сиделка предложила мне не дожидаться, пока он выберет на экране фразу «пожалуйста, переверните страницу» — для этого требовалось несколько операций на компьютере. Она посоветовала переворачивать страницы, как только Стивен щелкнет мышью, и таким образом сберечь время. И так мы работали часа полтора без каких-либо возражений с его стороны, но однажды он щелкнул мышью, я перевернула страницу, а он невозмутимо продолжал щелкать: он хотел прокомментировать прочитанное, а не заглянуть дальше в текст.

Его чувство юмора заразительно и прорывается спонтанно. Правда, когда журналист спросил, не обидно ли рассказывать анекдоты, понимая, что слушатели угадают концовку прежде, чем успеешь ее выдать, Хокинг признал: «Частенько, пока я пишу, разговор уже переходит на другую тему». Но когда его лицо вспыхивает озорной улыбкой, забываешь, как тяжело он болен. Ухмылка Стивена тоже сделалась его визитной карточкой, и по ней нетрудно догадаться, как он любит свою науку. Видишь эту ухмылку и понимаешь: да, космофизика дело серьезное, трудное — но до чего же увлекательное!

Как назвать достижения Хокинга, если не чудом вопреки всему? Иначе как чудом трудно считать и тот факт, что он все еще жив. Но когда общаешься с ним, впитываешь его ум и юмор, то и необычный способ общения, и полная физическая беспомощность Стивена уже не вызывают напряжения и жалости, уже как бы и незаметны — ведь он и сам не обращает на это лишний раз внимание. Он предпочитает отмахиваться от своих проблем, «не думать о своем состоянии, не печалиться о вещах, которые для меня недоступны, — кстати, их не так уж много». И будьте добры общаться с ним на таких условиях.
Атака на ларьки в аэропортах
Освоив «Эквалайзер», Хокинг весной 1986 года вернулся к замыслу популярной книги. Типично для Стивена: очень скоро он даже обнаружил преимущества в этой новой стадии недуга. Компьютерная речь — не катастрофа, а достижение.
«Теперь мне общаться проще, чем перед тем, как я лишился голоса», — уверяет он. Его слова часто цитируют как образец героизма, а ведь это чистая правда: теперь Стивен говорит и диктует без «переводчика».

Издательство Bantam приняло первый вариант рукописи летом 1985 года, но из-за болезни работа над книгой надолго прервалась. Теперь выяснилось, что работы предстоит немало. Редактор настаивал на существенных исправлениях, и Хокинг в итоге чуть ли не целиком переписал первоначальный текст.
Он понимал, что даже без специальной терминологии его открытия не так уж доступны для непосвященных. Стивен уверяет, что и сам не очень любит уравнения, хотя его способность составлять уравнения в голове сравнивают с гением Моцарта, сочинявшего в уме целые симфонии. Писать уравнения ему неудобно, приходится формулировать их словами, которые «Эквалайзер» переводит в символы. По мнению самого Хокинга, интуитивным пониманием уравнений он не одарен. Кип Торн подтверждает: Стивен мыслит не уравнениями, а образами. И это оказалось ключом к популярной книге: описать свои интеллектуальные образы словесно, подкрепить их бытовыми аналогиями, рисунками.
Установилась рутина совместной работы Хокинга и его аспиранта Уитта. Сначала Хокинг объяснял свою идею «научно» и убеждался, что в такой форме ее не поймут. Затем он вместе с Уиттом подыскивал аналогию — не первую попавшуюся, им требовалось точное соответствие. Поиски точных аналогий порой выливались в затяжной спор. К тому же Хокинг не сразу определился, насколько пространными должны быть объяснения. Быть может, сложные вопросы лучше «залакировать» и больше не трогать? Не запутают ли дополнительные объяснения читателя? Но в итоге Хокинг дал много подробных объяснений.
© Stephen Shames
Его редактор в Bantam, Питер Гуззарди, не был физиком и действовал просто: если он чего-то не понимает, это нужно переписать. Как и коллеги Хокинга, и его ученики, Гуззарди пенял на манеру Хокинга переноситься от одной идеи к другой и приходить к ошеломительным выводам в наивной уверенности, что ясные ему связи очевидны всем. Дело было не только в необходимости вложить как можно больше смысла в небольшое количество слов — причина глубже, и коллеги Хокинга временами бывали вынуждены следить за куда более головокружительным полетом мысли, чем в этой книге, которую редактировал Питер Гуззарди. Порой, говорит Уитт, Стивен заявлял ему: то или это так,
«потому что я понял». Ни доказательств, ни объяснений, как он пришел к такому выводу. Брайан проводил вычисления и иногда пытался переубедить Хокинга, но тот упорствовал. Хорошенько подумав над вопросом и еще раз его обсудив, Брайан в итоге понимал, что Стивен был прав. «Его интуиция куда надежнее моей математики. Одно из ключевых свойств его разума: думать не пошагово, а проскочить все вычисления и одним махом добраться до выводов». Но редактор Гуззарди никак не мог допустить скачков мысли в популярной книге. Порой Стивену казалось, что он уже все разобъяснил, а Гуззарди все равно недоумевал. В какой-то момент издательство тактично намекнуло, что можно было бы обратиться к опытному автору и поручить ему написать книгу от имени Хокинга. Стивен категорически отверг это предложение. Процесс редактирования занял чудовищно много времени. Очередную переписанную набело главу Гуззарди возвращал с новым списком вопросов и возражений. Хокинг выходил из себя, но в итоге признавал, что редактор был прав. «В результате книга получилась», — сказал он.

Редакторы из Cambridge University Press, отказавшиеся работать с Хокингом над этим проектом, предупреждали его: каждое уравнение вдвое снижает объем продаж. Гуззарди придерживался того же мнения. В конце концов Хокинг оставил лишь одно уравнение, знаменитую формулу Эйнштейна E=mc2. И в вопросе с названием победу тоже одержал Гуззарди. У Хокинга эпитет «краткая» вызывал сомнения, но Гуззарди заверил его, что название очень хорошее, с юмором. К мнению редактора прислушались: книгу было решено озаглавить «Краткая история времени». Второй вариант удалось закончить к весне 1987-го — понадобился почти год работы.
Хокинг сумел сообщить миллионам людей не только свой неистощимый интерес к научному исследованию, но и сознание, что внутреннее здоровье можно сохранить даже в тяжелейшем недуге
К тому времени Хокинг уже вернулся и к основной своей работе, продолжал исследования, получал все новые награды. В октябре 1986 года его пригласили в Папскую академию наук, все семейство Хокингов удостоилось аудиенции у папы. Хокинг стал первым лауреатом медали Пола Дирака, присуждавшейся Институтом физики. В июне и июле 1987 года, освободившись от работы над «Краткой историей времени», Хокинг принял активное участие в кембриджской конференции, посвященной трехсотлетию опубликования «Математических начал» Исаака Ньютона, одной из величайших книг в истории науки. Хокинг, вместе с Вернером Израэлем, стал вдохновителем этой встречи: они уговорили ведущих ученых из разных областей науки, связанных с гравитацией, написать статьи и собрали интереснейший том «Триста лет всемирного тяготения».

Перед выходом «Краткой истории времени» в свет, ранней весной 1988 года, сигнальный экземпляр отослали Дону Пейджу с просьбой написать рецензию для журнала Nature. К ужасу Пейджа, в книге обнаружилось множество ошибок — фотографии и рисунки не на своих местах, с неправильными подписями. Пейдж в панике позвонил в Bantam. Издательство приняло решение отозвать и уничтожить весь тираж. Затем принялись второпях исправлять все изъяны, чтобы успеть к апрелю, к запланированной американской публикации. У Пейджа сохранился редкий экземпляр первого неудачного тиража. Наверное, такой уникум стоит теперь недешево.

К радости Хокинга, американское издание, «Краткая история времени: от Большого взрыва до черных дыр», появилось в день дурака, 1 апреля 1988 года. Английское издание было представлено на официальном ланче в Королевской академии 16 июня. С изумлением Хокинг следил за тем, как его книга карабкается наверх в списке бестселлеров. Ей это вроде бы не составило труда, и, добравшись до вершины, «Краткая история времени» задержалась там на недели — на месяцы, — вот уже и миллион экземпляров продан в Америке. Британские магазины тоже не успевали пополнять свои полки. Вскоре последовали и переводы на другие языки. Как того и хотел автор, «Краткая история» продавалась в аэропортах, и программу речевого синтезатора пришлось пополнить словом «Гиннесс» — Хокинг со своей «Краткой историей» попал в Книгу рекордов Гиннесса. Вместо «Гиннесс» синтезатор упорно выдавал «Гайнесс». «Ну да, это же американский синтезатор, — ворчал Хокинг. — Вот поставили бы мне ирландский...»

Упорный Гуззарди добился своего: читатель получил возможность проследить (пусть порой и не без труда) за переходом от мысли к мысли, а порой даже предугадывал следующие слова автора. Профану, конечно, приходилось эту книгу изучать, а не пролистывать, но дело того стоило, и внимательное чтение приносило удовольствие. Шуточки Хокинга превратили «Краткую историю времени» в веселое приключение, и порой стоило оглянуться по сторонам, прежде чем погрузиться в чтение и выдать себя неожиданным смехом.
Имя Хокинга стало знакомо всем, Стивен сделался популярным персонажем во всех уголках света. В Чикаго его поклонники объединились в клуб и носили футболки с его портретом. Правда, по словам одного из членов клуба, одноклассники приняли Хокинга за рок-звезду, а кто-то якобы даже видел его последний альбом.

Благоприятны были и рецензии. Один критик сравнил «Краткую историю времени» с культовой книгой «Дзен и искусство ухода за мотоциклом». Джейн это шокировало, но Стивену польстило: значит, его книга «внушает обычным людям уверенность, что они могут быть причастны к решению главных интеллектуальных и философских вопросов».

В самом ли деле, купив «Краткую историю времени», люди читали ее и все понимали? Кое-кто опасался, что большинство покупателей приобретали книгу не ради чтения, да и не смогли бы осилить ее, даже если б попытались. Люди просто украшают «Краткой историей времени» журнальный столик. На эти предположения Хокинг гневно возразил в предисловии к «путеводителю для читателя» по «Краткой истории времени»: «Некоторые критики недооценивают широкую читательскую аудиторию. Они, критики, видите ли, умнее всех, и если уж им моя книга оказалась не по зубам, то у простых смертных нет и шанса». И пусть себе выкладывают книгу на журнальные столики или ставят в шкаф напоказ: точно так же веками обращаются с Библией и с Шекспиром. И читать его книгу читают, доказательство тому — огромное количество писем, которые он получает. Читатели задают вопросы, подробно комментируют прочитанное. На улице Стивена останавливают прохожие и делятся впечатлениями. Все это радовало Стивена, хотя нередко смущало его спутника — юного Тима.

<...>

Нашлись и недовольные, обвинявшие издательство Bantam и самого Хокинга в том, что они используют его инвалидность для повышения продаж. Популярность Хокинга, фыркали эти люди, его слава — слава ярмарочного урода. Вот зачем он позволил поместить на обложку такую откровенную, чуть ли не гротескную свою фотографию? Хокинг возражал, что по договору не имел никакого отношения к обложке. В британском издании он сумел настоять на фотографии получше.

Но ведь была в этом и положительная сторона. Сделавшись «публичным человеком», Хокинг смог дать миру нечто не менее ценное, чем его научные теории и мысль, что вселенная не состоит из «черепах до самого дна». Хокинг сумел сообщить миллионам людей не только свой неистощимый интерес к научному исследованию, но и сознание, что внутреннее здоровье можно сохранить даже в тяжелейшем недуге.
© Stephen Shames
«Как известно, Стивен Хокинг уже много лет общается с окружающими с помощью компьютера, в который загружен целый словарь, адаптированный специально под нужды физика. В частности, Хокинг попросил разработчиков включить в него раздел оскорблений, среди которых есть и его любимое: «У вас такие маленькие мозги, что если бы они были порохом, то их не хватило бы, чтобы взорвать ваш нос». Само это выражение показывает, для чего, по мнению Хокинга, человеку дана способность мыслить. Если человек не производит взрыв, не создает что-то новое, если он остается не услышан, то его жизнь не может быть завершенной. Творческий акт подобен рождению мира — так, согласно теории Хокинга, из точки сингулярности возникла наша Вселенная.

Болезнь Хокинга словно идет рука об руку с выбранной им темой и способом работы — ему необходимо производить в уме все расчеты и удерживать в голове всю конструкцию своей теории. Проблема коммуникации для Хокинга становится личным сражением на поле теоретической физики. Как сохранить и передать свое знание другим? Как вернуть информацию, утекающую из нашего мира через черные дыры? Хокингу удалось преодолеть собственную обездвиженность, но самым большим страхом для него всегда оставалась невозможность общаться и делиться своими мыслями — навсегда остаться в черной дыре. Поэтому стремление быть понятым становится для него беспрерывным сознательным процессом. Как писать и говорить? Как преодолеть непонимание других и собственную невнятность? Он учился максимальной понятности, изнутри шел к этой простоте, в то время как мир предоставлял ему технические средства для ее передачи. Это один из парадоксов его жизни — только лишившись голоса, он начал писать книги.

Стивен Хокинг нашел способ рассказать о сложных вещах, которыми занимается современная наука, миллионам взрослых и детей — им и его дочерью Люси была написаны целая серия книг о космических приключениях малыша Джорджа. Эта способность дать людям, с которыми ты общаешься и которым ты направляешь свой текст, понимание чего бы то ни было и есть, по-моему, одно из самых важных достоинств Стивена Хокинга — доблесть понятности».

Любовь Сумм
Переводчик книги
Made on
Tilda