В XX веке историки и философы начали переоценивать такие явления, как колониализм, антисемитизм и расизм, а отношение к тем, кто пострадал от них, стало меняться. Исследователь исторической памяти Алейда Ассман считает, что это подорвало основы западного общества, которое строили в эпоху модерна на забвении. T&P публикуют фрагмент из ее книги «Распалась связь времен? Взлет и падение темпорального режима модерна» — о том, почему границы между прошлым, настоящим и будущим стерлись и как государства эксплуатируют коллективную память для самоутверждения или покаяния.

Советские власти считали, что школьникам необходимо показывать «неизбежную победу идей коммунизма» и прочие атрибуты официальной идеологии, поэтому в учебниках истории чуть ли не на каждой странице были цитаты Ленина или Сталина, а многие события замалчивались. Для спецпроекта T&P и Фонда Егора Гайдара «Выпуск-90» мы поговорили с учителем Леонидом Кацвой о том, как перемены в стране влияли на уроки истории, а также сравнили описания одних и тех же событий в последних советских и первых российских учебниках.

Весной 2017 год министр образования и науки России Ольга Васильева заявила, что в 2020 году ЕГЭ по истории станет обязательным для выпускников всех российских школ. Известный историк Александр Каменский рассказал «Теориям и практикам», почему еще один обязательный экзамен может вызвать у учеников совсем не ту реакцию, на которую рассчитывают в министерстве образования.

На рубеже XIX–XX веков в России началась так называемая юбилеемания: отмечали юбилеи городов, военных побед, государственных и учебных учреждений, музеев и даже спуска кораблей на воду. В своей книге «Столичные торжества Российской империи в царствование Николая II» историк Светлана Лиманова рассказывает, с каким размахом это происходило. T&P публикуют фрагмент о том, как в 1903 году праздновали 200-летие Петербурга: сколько денег потратили на украшение города, почему организаторов упрекали в безвкусице и как московская общественность использовала праздник, чтобы упрекнуть столицу в бездуховности.

В 1917 году жизнью вождей стали интересоваться, о них писали в газетах, а издательства выпускали их биографии. Но ни одному деятелю Февральской революции не посвятили столько популярных жизнеописаний, как министру, а потом и председателю Временного правительства Александру Керенскому. Издатели считали, что он «хорошо продавался публике», у него было много искренних сторонников, а кроме того, он умел общаться с журналистами и в его продвижение вкладывали серьезные средства. T&P публикуют отрывок из книги «Товарищ Керенский»: антимонархическая революция и формирование культа «вождя народа» (март — июнь 1917 года)» о культе вождя народа, который начался не во времена Ленина и Сталина, а гораздо раньше.