Никто не ожидал, что в России есть так много классного кино, сериалов, анимации мирового уровня

22 апреля 2021

Текст:
Надя Макова

С одной стороны киноиндустрия стала одной из пострадавших в период пандемии, но с другой ей крайне повезло, ведь год назад ключевую организацию по продвижению российского контента на международный рынок возглавила Евгения Маркова, перед которой нет неразрешимых проблем, а только амбициозные вызовы, которые она с легкостью преодолевает. В интервью CEO T&P Нади Маковой Евгения Маркова, глава «Роскино», рассказала о восходящем тренде на самореализацию, грандиозном успехе российского кино за рубежом, в котором она не сомневается, и основных принципах воспитания успешных людей.

Идеологи просвещения

ЕВГЕНИЯ МАРКОВА

НАДЯ МАКОВА

CEO и управляющий партнер проекта «Теории и практики»

Глава «Роскино»

— МЫ С ТОБОЙ ЗНАКОМЫ ПО ПРЕДЫДУЩИМ ПРОЕКТАМ, НО СЕГОДНЯ ВПЕРВЫЕ ГОВОРЮ С ТОБОЙ В ТВОЕЙ НОВОЙ РОЛИ. РАССКАЖИ КРАТКО, КАК И ПОЧЕМУ РОСКИНО?

— Все произошло довольно случайно. Два года назад мои приятели — кинопродюсеры Михаил Врубель и Илья Стюарт — пригласили меня поучаствовать в одном проекте на тему продюсирования. Буквально съездить на одни переговоры с иностранным партнером, но в итоге все переросло из продюсирования этого проекта в продвижение российской киноиндустрии на международном рынке. С зарубежной аудиторией я уже работала, были культурные и социальные проекты, развитие направлений международного туризма. А вот кино стало для меня темой новой. Я подумала: «Ну хорошо, там я еще не была», и поскольку это уже моя, кажется, восьмая индустрия (тут как с иностранными языками, с третьего уже не считаешь), я решила попробовать. Вышла работать в компанию «Экспоконтент», которая уже 10 лет помогает российским кинокомпаниям продавать и продвигать свой контент на специализированных кинорынках. В отличие от ведущих мировых кинодержав вроде Франции или Германии, которые всегда под единым брендом французского или немецкого кино, наши продюсеры действовали вразнобой, а международные байеры толком и не понимали, что это за зверь такой — новое российское кино.

Стояла задача собрать отрасль вместе, чтобы выступать на главных мировых рынках сообща и под единым брендом. Уже первые рынки показали, что тактика работает: два десятка компаний из России работали на едином стенде, мы сделали из традиционных презентаций контента настоящее шоу, число сделок на рынках выросло. Мы решили пойти еще дальше и привести всех главных мировых байеров в Москву: чтобы показать, что у нас огромные производственные мощности, отличные локации для съемок, профессиональные студии, и, наконец, талантливые российские актеры и режиссеры. Успех заметили и позвали заниматься продвижением российского кино уже на государственном уровне. В начале февраля я вышла в «Роскино», написала стратегию по завоеванию рынков…

— НО СЛУЧИЛОСЬ 16 МАРТА И СТРАТЕГИЮ ПРИШЛОСЬ НЕМНОГО ИЗМЕНИТЬ?

— Да, эту дату помню как сейчас. Остановилось производство фильмов, отменялись съемки, переносились релизы, закрылись кинотеатры. Мне в ужасе звонили продюсеры и спрашивали: что делать? Ведь в условиях, когда выпускать фильмы в кинотеатрах нельзя, единственным источником дохода становится продажа контента. А где его продавать, если кинорынки один за другим стали сначала переносить, а потом и вовсе отменять фильмы. В отрасли случился коллапс, а это означало конец и для Роскино. Мы ведь получаем деньги только на организацию участия российских производителей в международных рынках. И я не понимала, где взять деньги людям на зарплату, потому что ничего не предвещало возврата проектов. Отправила команду на самоизоляцию и обещала что-нибудь придумать. И придумала: провести первый в России виртуальный кинорынок, KeyBuyersEvent.

— Это был единственный шанс пережить локдаун как для индустрии, так и для Роскино. Мы просто не могли сделать плохо. Никто никогда не делал такой формат особенно в такие сжатые сроки. Нам было даже некуда и не к кому сходить, чтобы спросить совета. Мы впервые собрали всю отрасль на виртуальной платформе за 6 недель с нуля. Мы сами-то не очень понимали, что делаем.

— Да, проект всех в некотором смысле вывел на новый уровень. Мы первыми в мире провели страновой кинорынок онлайн — на две недели раньше рынка в Каннах, между прочим. Собрали всю индустрию на одной площадке, представили многообразие контента, производителей, сервисов, все спецэффекты, продукционные проекты, сериалы. У нас выступали спикеры из крупнейших мировых корпораций.

Для международных байеров, по их словам, стало большой неожиданностью увидеть в России так много классного кино, сериалов, анимации мирового уровня.

— У нас практически никто не получает международное образование. Как фундамент и основа — точно нет, но есть ли к этому интерес? Безусловно, да. Международное обучение всегда связано с большими расходами, которые начинающие специалисты просто не в состоянии нести. Поэтому у нас по-прежнему основными остаются ВГИК и ВКСР. Развивается дополнительное образование от таких институций как Школа «Индустрия» или факультет кино и кинематографии в ВШЭ. Кадры наши обучены преимущественно в России и это проблема. Я с ней столкнулась сама, когда выбирала ребенку школу. Я не хотела немецкую или британскую спецшколу, хотела именно русскую: чтобы были Пушкин, культура, история и так далее. Когда пришло время делать выбор, на пятой по счету школе я сломалась. Поняла, что в нашей школе отсутствует вообще какая бы то ни было синхронизация с XXI веком. Детей учат тому, чему вообще не актуально сейчас учить. Так и с нашим кино. Российская индустрия наверняка развивались бы быстрее, если бы мы вкладывали в образование нового качества и нового типа.

— ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ УСТАРЕВАНИЕ ПРОГРАММ?

— Да. Очень важно понимание, как преподают аналогичные вещи за рубежом, важно по отдельным дисциплинам привлекать зарубежных экспертов, потому что у них уже есть большой опыт и успешные практики. По этой причине мы вместе с ведущей европейской организацией, занимающейся профессиональным обучением кинопродюсеров EAVE (EuropeanAudiovisualEntrepreneurs) запустили программу EAVEonDemand. Это программа для молодых продюсеров с интересными проектами, на основе которых они отбирались. Задача программы была помочь им разобрать проект досконально: от сценария до производства, продвижения, нетворкинга и так далее.

В итоге общая сумма сделок на рынке составила 25% от годового дохода от международных продаж российского контента.

EAVE ON DEMAND — ЭТО ПОЛНОСТЬЮ ГРАНТОВАЯ ПРОГРАММА ДЛЯ ДЕЙСТВУЮЩИХ ПРОДЮСЕРОВ ПРИ ПОДДЕРЖКЕ МИНКУЛЬТА. ОНА ПРОШЛА УСПЕШНО, И СЕЙЧАС МЫ ИЩЕМ ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПЕРЕВЕСТИ ЕЕ НА РЕГУЛЯРНУЮ ОСНОВУ.

Все мастер-классы, кроме юридических, вели зарубежные эксперты. Главным результатом был как раз новый взгляд на свой проект, взгляд с профессиональной стороны, взгляд со стороны западного партнера и потенциального покупателя. Очень важный опыт. Поэтому такого типа образовательные программы и мастер-классы важны ровно для этого — со стороны иметь возможность посмотреть и понять зоны роста.

— Это инициатива Анны Гудковой, главного специалиста в нашей индустрии по международным питчингам, она куратор этого курса в Высшей школе экономики. Анна познакомила нас с Дмитрием Котовым из школы кино Арка при ВШЭ и предложила делать вместе программу. В отличие от программы EAVEonDemand, которая ориентирована на действующих продюсеров, эта программа больше для тех, кто только присматривается к индустрии. Цель — знакомство с темой ко-продукции: что это такое, особенности работы на разных рынках и так далее. Речь идет о курсе из 10 лекций, которые читают эксперты.

— Все-таки это не наша ключевая линия, но мы обсуждаем разные инициативы с отдельными институциями. Зона, которая беспокоит лично меня и которую я считаю одной из ключевых проблем отрасли, — это сценарное мастерство. Международные байеры, которых мы опрашивали, признают: при всем качестве российского продакшена, сценарии наших фильмов часто хромают. У нас очень узкий круг специалистов, которые действительно качественно работают со сценариями. Еще меньше тех, кто может или готов преподавать, поэтому это очень важный системный блок. Так что именно в этом профессиональном направлении я вижу большую зону роста через качественное образование с привлечением международных экспертов.

— Я считаю, что найти себя можно в любой индустрии и в любом возрасте, это хороший тренд. Мы поколение страны, где надо было воспитать юристов, экономистов, переводчиков. Наши родители, выросшие в довольно стрессовых условиях, хотели обеспечить своим детям лучшую жизнь, поэтому все крутилось вокруг этих нескольких престижных профессий.

Сейчас за счет того, что благосостояние общества изменилось в сравнении с тем, что было 20 лет назад, на первый план выходят потребности другого типа. Самореализация как раз в их числе.

— У продюсера тоже должен быть талант. Буквально вчера Миша Врубель, сооснователь Школы «Индустрия», сказал мне, что даже продюсерам они закладывают навыки работы со сценарием, работы с формой, понимания, что и как. Поэтому продюсер, с одной стороны, должен иметь высокоразвитые организационно-коммуникационные навыки, а с другой, неплохо разбираться в продукте. Хотя, конечно, если выбирать между сценаристом и режиссером, то в продюсеры прийти со стороны проще.

Здорово, если ты не боишься менять карьеру в зрелом возрасте, главное, отдавать себе отчет в том, что это может не получиться. Смена карьеры может быть связана с дискомфортом, потерей финансового благополучия, стабильности. Если не знаете, с чего начать, идите работать в компанию, которая как-то связана с кино, в продюсерскую компанию или в медийный холдинг. На любую позицию, просто начните смотреть, общаться с людьми, вливаться в сообщество.

— Это формат, придуманный во Франции еще 5 лет назад. Для нас он стал очень удачным, мы буквально оказались в нужное время в нужном месте. Россия уже практически вышла из карантина, но большинство стран в Европе закрыты, все сидят по домам, и мы попали в тренд потребности в новом контенте, как эмоциональной и психологической разгрузки. Фестиваль прошел в четырех странах, которые являются ключевыми рынками для российского кино. Мы собрали больше 130 000 зрителей, в одной только Австралии 50 000 просмотров, что в принципе невозможно сделать офлайн: невозможно охватить столько людей, заинтересовать их тем, о чем они понятия не имеют.

– Конечно. Для этих стран наше кино — такое же экзотическое, как для нас, например, монгольское. Мы — непонятная субстанция. Был Тарковский, а что было после него — никому неизвестно. Никто не знает русские лица. Никто не знает русских героев. Ты навскидку точно назовешь хотя бы пару-тройку французских, испанских, итальянских, немецких актеров и режиссеров, а в этих странах наших не назовут, ни одного. Наши только-только выходят на эту арену. Профессиональное сообщество, конечно, назовет того же Бекмамбетова, Бондарчука, Роднянского, Стюарта, но широкие массы — нет.

— ТЫ ДУМАЕШЬ, ЭТО ПОТОМУ, ЧТО ТАМ ИНДУСТРИЯ ПРОСТО ЛУЧШЕ РАЗВИТА?

— У нас ее просто не было. Кино почти везде дотационная история, а у нас государство ввело дотации только с 2012 года. С 80-х по 2012-ый происходил колоссальный индустриальный провал. Конечно, был Сельянов с «Братом», но это исключение. Все производилось не в том объеме и не на том уровне качества, которые есть сейчас. Поэтому и продукт наш начал выходить на международный рынок только с момента, когда он стал хоть как-то конкурентоспособен. То же самое сейчас происходит с нашими сериалами. Собственно, благодаря платформам вроде Netflix, они туда и вышли. Так бы было непонятно вообще, насколько хорошо наши сериалы продавались бы за границей.

— Просвещение есть, но все-таки фокус на развлечении. Остается, был и, вероятно, будет, потому что в образовательных целях можно более эффективно, дешево и быстро добиться результата с помощью других форматов. Собирать информацию в документальное кино гораздо сложнее, чем в онлайн-курс, поэтому, можно говорить о документальном кино как об одном из источников новой или полезной информации, но не как о замене обучения. Цель индустрии другая.

— Сейчас я как раз пересматриваю свое отношение к детскому воспитанию. Их детство, очевидно, сильно отличается. Посудомоечные и стиральные машины, роботы-пылесосы, гаджеты, сервисы, которые заменяют привычные домашние обязанности, — в нашем детстве ничего этого не было. Сегодня не надо ходить в магазин, можно заказать доставку. Ребенок вообще выключен из процесса организации жизни. Мы же всегда то мыли посуду, то бегали в магазин за хлебом, то убирались дома. Мои дети этого не делают, и фокус воспитания — на обучении. Они ходили в множество кружков, чтобы иметь возможность выбирать. И мне всегда казалось, что эти пять лишних занятий важнее, чем погладить, постирать или вынести мусор. Сейчас я думаю по-другому.

Что касается навыков, крайне важно развивать коммуникационные. В этом огромная разница между западным и российским образованием: там изначально дети воспитываются в более открытом ключе, имеют возможность общаться со взрослыми почти на равных, что сильно раздражает представителей советского поколения. И это большая проблема нашего менталитета.

Ты сначала убеждаешь ребенка, что он должен слушаться взрослых и поступать, как скажут другие. А потом вдруг раз, он повзрослел и теперь должен резко начать думать самостоятельно, не слушать старших, принимать свои решения. Серьезный дисбаланс.

— Абсолютно.

— ЧЕГО ОЧЕНЬ НЕДОСТАЕТ В НАШИХ ШКОЛАХ.

— Да. И это выливается в большое количество психологических травм. Важно самоуважение и понимание собственных границ: что допустимо, что нет, как к тебе могут относиться, как ты не должен разрешать к себе относиться.

Если резюмировать, то три качества, которые важно развивать в детях, это коммуникативность, понимание и уважение к собственной личности, к ее границам и возможностям, и третье — лидерские качества, умение организовывать себя, людей вокруг и работать в команде. Главное, чему должно тебя учить хорошее образование — это умению думать, идти на шаг дальше и постоянно учиться новому.

— Непростой, конечно, вопрос. Первая — это основополагающая книга той религии, которая вам близка, вторая — «Алиса в Стране Чудес» Льюиса Кэрролла и третья — «Алые паруса» Александра Грина.

— «Летят журавли», «Москва слезам не верит» и «Война и мир» Сергея Бондарчука.