Массовые увольнения, многомесячные задержки зарплат и гиперинфляция заставляли людей искать любые способы заработка. Учительницы музыки шли продавать «ножки Буша» на рынке, а инженеры становились челноками. Собственный бизнес казался спасением, хотя далеко не каждый был способен наладить свое дело в мире рэкета и постоянно меняющихся правил игры. Всевозможные бизнес-тренинги стали отдельным видом бизнеса: за деньги основам предпринимательства учили даже детей.

В 1993 или 1994 году моя одноклассница рассказала, что ее тетя с крутым иностранным дипломом открывает Школу бизнеса — что-то запредельное для нашего провинциального города. И я туда пошла, хотя стоило обучение достаточно дорого. Вместе с другими подростками 12–15 лет я полгода ходила туда два раза в неделю, занятия проходили в арендованном школьном классе. По факту это было что-то вроде экономической теории с практическими задачами, и нас даже водили на экскурсию на производство. Выглядело все достаточно кустарно, но по-другому в то время, наверное, было невозможно. В итоге на выбор профессии это не повлияло, но сформировало определенное мышление: я ИП, у меня была фирма, занимавшаяся полиграфией, потом магазин одежды, а сейчас пытаюсь сделать бизнес из психологии.

Галина Константинова

психолог

Многие отчаявшиеся увидели перспективы в сетевом маркетинге, или MLM, и «занялись гербалайфом». В Россию пришли компании Oriflame, Avon, Mary Kay и, собственно, Herbalife, а также десятки их менее известных аналогов. Работа их «представителем» казалась необременительной: продаешь друзьям косметику, украшения или БАДы, вербуешь новых дистрибьюторов и получаешь процент с их заработка. Чем больше твоя «сетка», тем меньше тебе нужно тратить времени на работу и тем больше твой доход. Чтобы помочь сотрудникам наладить процесс и мотивировать их, компании проводили тренинги, где обучали искусству эффективных продаж, и, конечно, заставляли поверить, что отчаянные домохозяйки и прочие адепты MLM торгуют самыми полезными и важными вещами на земле. Появлялись целые бизнес-академии, которые учили сетевым продажам.

Я пришла в сетевой маркетинг, когда на руках было двое маленьких детей, а вокруг — полная нищета. Рынок MLM тогда был таким же диким, как и вся Россия. Тем не менее без знаний и опыта, на голом энтузиазме я за полгода заработала свою первую тысячу долларов и статус директора. Стало понятно, что деньги в MLM есть и надо учиться их оттуда извлекать. Хотелось именно системного обучения, и случайно я узнала о Международной академии лидерства Марка и Софьи Атласовых. Подкупило то, что они обещали диплом государственного образца.

Обучение проходило примерно раз в полгода на подмосковной базе отдыха. Весь курс стоил мне серьезных по тем временам 80 000 рублей, включая расходы на дорогу из Волгограда, проживание и питание. Образовательный процесс состоял из пяти блоков и написания дипломной работы. Тематические блоки назывались «Лидерство», «Команда», «Влияние», «Технологии в MLM», «Личностный рост». Каждый блок шел пять дней. Лекций в прямом понимании не было. В начале каждого блока было много игр — «Мафия», «Красное и черное», «Адские башни», «Подводная лодка», чтобы участники познакомились друг с другом. Затем в течение всего блока шел анализ игры и тренинги на развитие определенных качеств. В конце блока — ужин-банкет с капустником. В начале дня — зарядка для желающих. Собственно, посещение класса тоже было по желанию: насколько я помню, отсутствующих не отмечали. Но зачетки у нас были!

Каким-то хитрым образом этой академии удалось договориться с Московским государственным университетом сервиса о выдаче дипломов. Наша специальность называлась «Менеджмент организации в сфере менеджмента сетевого бизнеса». Мы никогда не были в этом учебном заведении — только в какой-то конторке на Тверской-Ямской. Диплом я получила, но, к сожалению, высшего образования он мне так и не дал: как оказалось, это была программа профессиональной переподготовки. Хотя за 80 000 рублей тогда можно было получить практически любое образование.

Учителя были самые разные, от профессиональных преподавателей, которые читали настоящие лекции и не разрешали прогуливать, до самовлюбленных самцов. Кто-то просто развлекался на своих занятиях, кто-то ставил целью продать свои авторские тренинги или печатную продукцию — например, ежедневники.

Очень запомнился тренинг «Концлагерь», который проводил известный российский автор книг и курсов по психологии Николай Козлов. Начался он с расписок о том, что не имеем претензий к организаторам тренинга и сами несем ответственность за свое здоровье. В самом начале тренер ударил по лицу взрослую женщину и сказал, что «концлагерь» будет настоящий. В процессе игры одна женщина сломала ногу, а у меня остался шрам на спине. В конце пятого блока своеобразным экзаменом было хождение по стеклам, снегу и раскаленным углям — ни порезов, ни ожогов у участников не было. Это очень яркое воспоминание.

Благодаря этому обучению я смогла проводить авторские тренинги: иметь образование сетевика в те времена было очень круто. Компания, в которой я работаю, активно использовала полученные мной знания для дальнейшего обучения консультантов. Меня неоднократно приглашали для проведения тренингов в Самару, Санкт-Петербург, Краснодар, Воронеж. Хотя сейчас, спустя почти 20 лет, я понимаю, что лидерству научить нельзя.

Ольга Долгополова

сетевик

Иногда во время сомнительных мероприятий, на которых обещали открыть все тайны MLM и научить зарабатывать, люди теряли последние деньги.

MLM-тренинг проходил в огромном гламурном зале, арендованном в Международном доме торговли. Для зрителей устроили бесплатный фуршет, и выход каждого ведущего сопровождался бурными аплодисментами (они говорили, что каждый хлопок — доллар, который падает к нам в карман). Со сцены вещали некие успешные люди: рассказывали, как они заработали и как можем заработать мы. Но чтобы заработать, нужно было сначала отдать свои деньги им. Продавать или покупать ничего не было нужно. Схема была простой: ты приносишь этим людям деньги, потом приводишь двоих или троих друзей и получаешь с их денег процент. По идее, чем больше твоих друзей отдали деньги, тем больше ты заработал. Сейчас уже понятно, что это простейшая финансовая пирамида. Но тогда 80% слушателей были готовы на все — не знаю, чего там было больше, гипноза или эффекта толпы. Главным условием было отдать деньги прямо сейчас. И я поддался — они должны были подъехать за деньгами на белом «линкольне», но мы, видимо, разминулись. Только на следующий день я осознал, что собирался просто отдать незнакомцам 3500 долларов, огромные по тем временам деньги.

Евгений Еманов

юрист

Но и тех, кто не мечтал стать королем эффективных продаж, рынок труда вынуждал осваивать новые профессии. Еще недавно такие престижные, дипломы технических вузов теперь ничего не гарантировали. Молодые инженеры переучивались на массажистов и секретарей. А поскольку тратить годы на учебу после нескольких лет вуза в стремительные 90-е мог позволить себе не каждый, повсеместно открывались краткосрочные курсы переквалификации — почти любую популярную профессию можно было освоить за пару месяцев и на выгодных условиях.

В 90-е было множество центров профессиональной переподготовки: выпускникам инженерных факультетов работу было не найти, НИИ пустели, на заводах была чуть ли не трехдневная рабочая неделя, и, чтобы прокормить семью, народ учился на парикмахеров, секретарей — в общем, переквалифицировался в «управдомы». Например, у нас в Таганроге была популярная «Школа-Нова», выпустившая половину парикмахеров города.

Я после формальных отказов работодателей получила в Центре занятости возможность учиться бесплатно — в заведении, которое называлось «Выбор» и было «дочкой» местного радиотехнического университета. Так после пяти лет учебы с присвоением квалификации программиста-математика я попала на специальность «Эксплуатация ПЭВМ и информационных систем». Там набрали группу желающих стать секретарями-референтами (очень популярная в то время специальность), а я оказалась единственной студенткой, изучающей графический дизайн.

Поскольку я была одна, мне выделили место с компьютером и преподавателя — только для формального контроля. И я, совершенно довольная такой свободой, три месяца подряд вечерами осваивала CorelDraw 3.0. Когда я сверстала примитивный буклет для одной фирмы, препод просто носила меня на руках, говоря, что я талантище и таких студентов у них отродясь не было, и написала мне рекомендательное письмо.

В итоге мне присвоили квалификацию «Специалист по рекламной деятельности и настольным издательским системам», и после курсов я работала верстальщиком в одном рекламном агентстве, потом дизайнером в другом и так далее. В общем, курсы протоптали-таки мне дорожку в жизнь. А сейчас я ушла в дизайн интерьеров и экстерьеров — проектирую дворики.

Татьяна Винс

дизайнер

Высшее государственное образование уже не всем казалось хорошей инвестицией в собственное будущее. Многие школьники мечтали удариться в бизнес чуть ли не в день последнего звонка, но родители продолжали верить, что ребенок из приличной семьи должен сперва получить диплом. Компромиссом стали коммерческие негосударственные вузы: приемлемые цены на обучение, модные профессии и, как правило, никаких вступительных испытаний.

Я приехал жить к тетке в Балашиху, и тогда же, в 1992 году, неподалеку от ее дома открыли Международный институт экономики и права (он работает до сих пор). Его ректор раньше был ректором государственного вуза, но поскольку было время коммерции, он решил открыть свой личный институт. Я был уверен, что ни в какой государственный институт экзамены не сдам, и вообще боялся экзаменов. Да и высшее образование тогда не было в большой цене: я думал, зачем оно мне нужно, когда я могу просто стать бизнесменом? Но тетка настояла: «Вот этот институт окончи и дальше делай что хочешь». Это была халява: никаких экзаменов, только собеседование. И стоила учеба не слишком дорого. Так что я согласился и пошел на юридическое отделение.

Студентам предлагали выбрать две или три специализации (почти все ограничивались двумя). Я выбрал направления «Адвокатура» и «Юрист бизнеса». Нам выдавали авторские методички института, которые нужно было заполнять по итогам прослушанных лекций и чтения специальной литературы. Эти методички становились допуском к экзаменам. Первый семестр я прохалявил, но, когда попал на экзамены, понял, что учиться и заниматься самостоятельной работой все-таки надо.

Лекторы были очень хорошие, они совмещали эту работу с преподаванием в других университетах. Большинство — из МГУ. Адвокатуру у нас вел председатель Адвокатской палаты России — видный, уверенный и знающий себе цену человек, который выглядел впечатляюще на фоне всеобщей разрухи. Вообще, с благодарностью вспоминаю многих преподавателей.

Когда я оканчивал институт, он получил госаккредитацию. Диплом выдавали на двух языках, русском и английском: видимо, просто для понтов, потому что английский язык у нас был только в качестве факультатива. В диплом поставили штампик о том, что институт получил госаккредитацию, и потом еще один — о получении лицензии.

Теперь у меня своя юридическая компания: я занимаюсь коммерческими вопросами, так что в большей степени на меня повлияла специализация «Юрист бизнеса».

Евгений Еманов

юрист

Духовным ростом советские граждане активно занялись еще в 80-е — к началу 90-х многие уже успели обнаружить у себя экстрасенсорные способности. Постепенно увлечение эзотерикой все больше систематизировалось и институционализировалось — от заряженной через телевизор воды люди перешли к посещению курсов медитации, энергетическому целительству и семинарам по тантре. Параллельно рос интерес к многочисленным западным направлениям психологии — от психоанализа до гештальт-терапии. В существующую систему государственного образования это не вписывалось, поэтому стали открываться частные институты.

Занимаясь бизнесом вместе с мужем, я оказалась в тяжелой ситуации, которая довела меня почти до клинической депрессии. Я пошла к психотерапевту и заинтересовалась темой. Сначала брала у своего терапевта книжки, потом пошла на тренинг по оргконсультированию, и он засчитывался как первая ступень обучения в Московском институте гештальта и психодрамы (МИГИП).

МИГИП не был государственным институтом: в 90-е государственного психологического образования практически не было. При этом система образования и сертификации была разработана по кальке с западных вузов. К нам приезжали все звезды гештальт-психологии: Жан-Мари Робин, Боб Резник и многие другие.

Появлялось очень много краткосрочных психологических тренингов — для них использовали любое помещение, которое хоть как-то годилось, будь то школьный класс или детский сад. Большие тренинги устраивали в кинотеатрах: в них тогда мало кто ходил, и владельцы с радостью сдавали залы в аренду. Когда нужно было выполнять групповые упражнения во время тренингов, участники просто выходили и делали это на улице.

В то время все очень увлеклись идеей корпоративной культуры и связанной с этим иностранной терминологией вроде «тимбилдинга». При этом бизнес развивался стихийно и люди не понимали, как наладить рабочий процесс и деловое общение. Тимбилдинговые тренинги с вывозом в лес и экстремальными ситуациями коллективного преодоления препятствий пользовались бешеным спросом.

Гештальт-тренинги по коммуникации, ведению переговоров, работе с клиентами были особенно модными. Среди оргконсультантов было немало экономистов, на скорую руку нахватавшихся отрывочных знаний по психологии, НЛП-шников. Последствия бывали печальными: людей заставляли рассказывать очень личные вещи перед коллегами и начальством. Истории, рассказанные на таких тренингах, потом часто становились инструментом для корпоративных интриг и манипуляций. У нас тема профессиональной этики психолога до сих пор не развита, а тогда и вообще не шло речи ни о какой ответственности тренера за содеянное.

К тому же эзотерика пришла в Россию раньше, чем психотерапия, но в какой-то момент вчерашние экстрасенсы на скорую руку переквалифицировались в психологов в духе «потомственная гадалка, психолог Галина Ясновидящая снимет с вас порчу и расскажет, как правильно строить супружескую жизнь». Поскольку общий уровень образования людей в этом смысле был очень низкий, они клевали. К тому же у психолога нет права выписывать медикаменты, но кто помешает ему дать клиенту волшебный отвар для полноты психологического эффекта? В психологии действительно есть направления, близкие к эзотерике, но в России под этим нет и никогда не было хоть сколько-нибудь весомой научной базы.

Авторские тренинги практически никогда не патентовались, то есть методики были ничем не защищены. И ладно бы их просто копировали, но многие начинали проводить свои тренинги после посещения одного или двух авторских семинаров. В МИГИП тренинг тренеров — третья ступень образования. На каждой ступени группа все меньше, а обучение все дороже. Народ предпочитал туда просто не доходить: «Проблема, что ли, тренинг провести? Маша проводит, Даша проводит, и я могу». Особенно от этого страдали бизнесмены средней руки, которые не могли себе позволить дорогих оргконсультантов и постоянно приглашали шарлатанов.

Светлана Ермакова

психолог

Растущий интерес к психологии и неугасающая тяга людей к волшебству сошлись на изучении паранаучного направления — трансперсональной психологии. Школа, сложившаяся в США в 60-е на фоне повального увлечения психоделиками, развивалась под эгидой объединения восточной и западной мысли. На практике это означало исследование и переживание измененных состояний сознания (конечно же, для исцеления души) и соединение элементов психотерапии со всевозможными оккультными техниками.

В конце 80-х неподалеку от моего дома открылась «Служба семьи», призванная оказывать психологическую помощь населению. Я пришла туда в 1992 году за консультацией психолога по поводу отношений с ребенком. Так я попала на занятия по саморегуляции. Их проводили люди с психологическим образованием. Курс включал в себя аутогенные тренировки, там же преподавали основы медитации. За этим последовал курс холотропного дыхания. Постепенно все уходило в сторону восточных эзотерических практик. Никто не говорил, мол, «сейчас мы займемся эзотерикой», но в «Службу» стали приглашать энергетических целителей — мастеров рэйки, которые могли посвящать других в тайны техники, тренеров по шаманским техникам. О происходящем все чаще говорили в контексте трансперсональной психологии.

Тогда же я заинтересовалась нетрадиционными подходами к массажу, и там эти техники тоже преподавали. Правда, все сразу начинали практиковать, а вопросы безопасности тогда никого не волновали. Считалось, что состояние человека после этих тренингов — на его совести. Накопленные за жизнь душевные травмы начинали вылезать на поверхность, люди не получали адекватной поддержки и лезли кто во что горазд: бросали работу, а кто-то даже пытался уйти в монастырь. Хорошенько сносило крышу во время и после тантрического тренинга. Он был направлен на развитие сексуальности. И хотя ничего открыто сексуального там не происходило, у людей вскрывались внутренние табу, и некоторые пытались прямо на месте «перейти к водным процедурам». После этого многие не на шутку увлеклись идеей сексуальной свободы и вседозволенности.

Серьезным опытом для меня лично стало полноценное переживание смерти на тренинге «Танатотерапия», основанном на телесно-ориентированном методе Владимира Баскакова. Из Ярославля к нам приехал его ученик и провел четырехдневный тренинг. Начиналось все с дыхательной и танцевальной терапии, направленной на то, чтобы подготовить участников к опыту смерти и дать им ресурс его пережить. Второй день был посвящен тактильным практикам, «театру прикосновений», в ходе которого человек переосмысляет свое тело и его границы. Кульминацией тренинга становится вхождение в состояние «двойного сознания» с помощью дыхательных техник: сохраняется способность воспринимать и осознавать происходящее, и одновременно с этим человек пребывает в измененном состоянии сознания, теряет границы тела и ощущает себя умершим. Конечно, клинической смерти при этом не происходит. А в конце с помощью других дыхательных техник участники переживают новое рождение и возвращение в мир — уже без блоков, связанных со страхом смерти.

Стоили занятия дешево, так что участвовали в них даже люди совсем бедные. Социально состоявшихся людей приходило мало, хотя порой заглядывали редкие духовно неудовлетворенные экземпляры. Но больше было романтических натур в поиске волшебства. Со временем группа постоянных участников сплотилась, люди дружили и заводили отношения. Занятия по холотропному дыханию проходили раз или два в неделю, по четыре-пять часов вечерами, так что мы оставляли семьи на произвол судьбы, пока проводили время в «Службе семьи». Приблизительно раз в месяц проходили большие семинары выходного дня, куда приглашали тренеров из разных городов.

В какой-то момент я осознала, что оставаться в контакте с реальностью становится все сложнее. Но этот опыт подтолкнул меня к тому, чтобы получить полноценное психологическое образование, ведь психологии нас там так и не научили.

Марина Серебрянко

телесно-ориентированный психотерапевт

И напоследок — еще несколько слов о тантре.

Это был 1992 или 1993 год. Мы тогда чего только не делали: пили урину, занимались ребёфингом. И в череде бесконечных тренингов, которые проводил журнал «Путь к себе», в роскошной усадьбе Архангельское шел двух- или трехдневный тантрический семинар знаменитого Свами Нострадамуса Вирато. На тот момент ему было лет 50, и это был эдакий косящий под индуса еврей, окруженный стайкой девушек: то ли он выхватывал их среди участниц, то ли возил с собой. На входе в красивейший зал стояла табличка в духе «Оставьте здесь все, кроме ваших желаний». Это значило, что надо раздеться. И вот 25–30 абсолютно голых людей (кажется, среди них я была самой молодой, мне было чуть за 20) выполняли задания гуру. Периодически выделялось время на вопросы из зала — человека, заявлявшего о своей проблеме, приглашали в центр комнаты. Не сказать, чтобы люди там занимались групповым сексом, но, например, к супружеской паре могли позвать кого-нибудь третьего, и, пока они там раскрывали свой потенциал, остальные участники группы выполняли дыхательные упражнения и посылали им лучи добра и поддержки.

Мы приехали с друзьями: нас было две пары плюс еще одна подруга, муж которой наотрез отказался участвовать. Муж в итоге приехал на исходе первого дня (видимо, узнал, что там происходит), дал ей пощечину, засадил в машину и увез. Мы сочли его страшно непросветленным.

Сложно представить меньший уровень возбуждения, чем во время этой фигни. Я лекарства и то с большим возбуждением пью. Единственное, что оставил после себя семинар, — чувство легкой неловкости перед друзьями, разделившими с нами этот опыт.

Анна Воронцова

фармацевт