На самом примитивном уровне, эпитет «перформативный», прибавленный к слову «лекция», обращает наше внимание на перформативный аспект лекций. Это не значит, что другие лекции не перформативны; конечно же, они тоже перформативны. Но их перформативность необязательно самоочевидна или лежит на поверхности. Я обычно не использую прилагательную форму этого слова, но называю свои работы лекциями-перфомансами, то есть перформансами, которые во многом основаны на лекционной деятельности. Превращать лекцию в перформанс или просто называть ее таким образом, при этом не изменяя предполагаемому академическому формату лекции, значит наделять ее художественной свободой и позволить себе задать специфические вопросы: как в лекции передается информация? Из какого типа речевого акта строится прочитанная лекция и какой тип отношений установлен между выступающим и аудиторией? И как эти отношения влияют на сам язык?
В первой главе «Об истолковании», Аристотель пишет: «Всякая речь что-то обозначает, … но не всякая речь есть высказывающая речь, а лишь та, в которой содержится истинность или ложность чего-либо; мольба, например, есть речь, но она не истинна и не ложна. Итак, прочие [виды] речи оставлены здесь без внимания, ибо рассмотрение их более подобает искусству красноречия или стихотворному искусству, к настоящему исследованию относится высказывающая речь».
Лекции-перфомансы как раз-таки позволяют высказываниям, риторике и поэзии смешаться. Аристотелевский лингвистический «снобизм» (или «дискриптивное заблуждение» как его еще иногда называют) оставались во многом неоспоримыми на протяжении более двух тысяч лет. Среди первых, кто противопоставил аристотелевское заблуждение безоценочному языку был
Томас Рид, который начал рассматривать другие типы предложений в дополнение к суждениям. Технический термин Рида, используемый для молитв, обещаний, предупреждений, прощений и так далее — это «социальные операции». Иногда он также называл понятие «социальных актов» и противопоставлял их «одиночным актам» таким, как суждения, намерения, взвешивание и желания, которые характеризуются тем, что для них несущественно, выражены они или нет, а также и тем, что их исполнение не подразумевает существования иного «интеллекта во вселенной» в дополнение к самим исполнителям.