В такой дихотомии вся история России представляется замкнутой в некий порочный круг авторитаризма, что соответствующе сказывается и на внутренней политике государства. Говоря словами исследователя Алексея Миллера, «есть якобы присущая истории России неизменность определенных ключевых характеристик. Долгая имперская традиция, например, осмысливается как постоянно возвращающееся, вкупе с деспотизмом, свойство российской власти. История России предстает как совершенно уникальная и, по сути, безысходная череда реинкарнаций этой деспотической власти. Страна движется по порочной колее, и выход из нее кажется либо невозможным, либо лежащим через радикальную борьбу с государством, через революцию, разрушающую старый мир до основания» (Алексей Миллер. История империй и политика памяти. Журнал «Россия в глобальной политике» №4, 2008, с. 118–134).
Такой подход вкупе с пониманием последствий революций формирует у населения покорность перед властью, покуда последняя заявляет о своей готовности противостоять внешним врагам. При этом население, хоть и чувствует себя подавляемым этой властью, не собирается ничего предпринимать для противодействия подавлению, что только его закрепляет. Усиливает его и идентификация себя как народа-миссионера, единственно способного отвратить от мира некую абстрактную угрозу исконными моральными ценностями, пусть для этого даже придется выдержать определенную долю страданий и угнетения. Все эти элементы политики памяти, направленной одновременно и в будущее, можно охарактеризовать как самореализующееся пророчество, то есть предсказание, которое «стихийно
управляет поведением людей и приводит к ожидавшимся ими результатам».