Политика места ставит под вопрос традиционную оппозицию между правыми и левыми политическими взглядами. Перед лицом насущных проблем экологии или возрастающей мощи глобального
корпоративизма, ни социализм, ни либерализм не предлагает достаточных оснований для критического ответа. В западном мире нет ни одной признанной партии, которая бы выступала против глобализации. За неимением формального выражения политической альтернативы возникает все больше неофициальных движений, объединяющихся вокруг актуальных вопросов социальной справедливости, культурной идентичности и защиты окружающей среды.
Эти движения подобны скоплениям (clusters), состоящих из самых разных людей и групп. Скопления не принимают форму институционального или политического тела. Они текучи и относительно открыты. Критики часто принимают аморфную структуру скопления за признак того, что его ее членам не хватает убежденности, а само движение не может производить устойчивую движущую силу. В этой неспособности распознать форму нового политического движения также повинна и вера в то, что фрагментарные альянсы и тактические шаги свидетельствуют об отсутствии политики.
Художники противились требованию воспроизводить гегемонные структуры, сами будучи вовлечены в политику. Они видят, что господствующие формы политики сами по себе переживают кризис. Художники не только отметили господство нового дискурса, который подрывает суверенность национального государства, ставя на первое место экономический рационализм нового миропорядка, но также расслышали неуверенное заикание в голосе политической власти. Все больше людей признают, что структура взаимообмена между глобальным и местным не только непродуманна, но и сами политические лидеры не могут предугадать последствия своей реакции. Централизованный и скоординированный план действий отсутствует. Ситуация требует новых моделей художественного и политического действия.
Одна художественная группа из Австрии, создавшая выставку «Что это значит, когда всей культуре снится один и тот же сон?» («What does it mean when a whole culture dreams the same dream?»), описала свой метод возрождения чувства места метафорой «скопления»:
«Первым делом мы все раскладываем перед собой. Потом мы начинаем образовывать скопления. Мы помещаем научные открытия рядом с биографиями серийных убийц, а свидетельства о паранормальных явлениях рядом с документами, свидетельствующих о злоупотреблении полномочиями. Мы видим истории на грани мистики, обросшие городскими легендами, всплывающие в массовом кинематографе, вызвавшие интерес ЦРУ или же ставшие нашими мечтами. А еще нам попадаются забытые истории, которые ждут, когда к ним вновь обратятся. Мы не детективы. Мы не пытаемся ничего подтасовать. «Целостная картина» так и остается неясной. Мы рады найти хотя бы один аналог для каждого фрагмента. Всегда остаются какие-то пробелы и куски, к которым мы ничего не можем подобрать. Разве что мы все перетасуем и начнем заново».