С начала 90-х становится активным скинхед-движение, развиваются национал-патриотические направления, что тоже не случайно. В конце 90-х годов, когда была моральная паника на тему американизации молодежи, мы провели исследование «Глядя на Запад». И сделали вывод о формировании стихийного патриотизма, мы его называли «обиженный патриотизм». Это патриотизм, который возникает в ситуации очевидной ущербности, в которой в то время оказалась молодежь по сравнению с западными сверстниками. Это период, когда начинают ездить путешествовать и учиться, никакого «занавеса». И сравнение оказывается не в пользу России. Повлиял и экономический кризис 1997–1998 годов. В период взросления очень значимым становится вопрос самооценки, состоятельности семьи, вопрос любви к тому месту, где ты живешь, и гордости за него. По крайней мере, некий фундамент личности строится на понимании того, кто ты, на что можешь рассчитывать в этой жизни, какие у тебя рычаги воздействия, как тебя воспринимают. Чувство униженности, ущемленности переживается очень тяжело и может стимулировать защитный механизм, защитную картину: да, у нас, может, не так много потребительского выбора, но зато мы душевные, добрые, по-настоящему любим отдыхать, у нас если вечеринка — то вечеринка, если песни — то о душе и о главном, у нас настоящая дружба, настоящая любовь, мы не заключаем брачных контрактов. Формируется такой патриотизм через отрицание. И чем более молодежь была включена в зарубежные знакомства и поездки, тем более критична была в тот момент к Западу. Мы уже тогда писали, что это очень хорошая почва для массовой мобилизации.
Отношение к молодежи начинает меняться с конца 90-х: игра «Голосуй, или проиграешь» показала, что молодежь во многом влияет на исход политических решений. Дальше начинается новая эра, ее называют по-разному: эра Путина или новая эра молодежного строительства. С начала 2000-х появляются масштабные проекты — «Молодая гвардия», «Идущие вместе», «Наши» — с большим бюджетным финансированием, серьезными политическими программами по молодежной политике, патриотическому воспитанию и так далее. Конечно, происходит в определенной степени возврат к советскому опыту, хотя все-таки неполный. Ключевая идея тех же «Наших» — потом самого известного массового движения — в формировании особого типа лояльности и готовности молодежи к быстрой массовой мобилизации. Первоначально его смысл был, конечно, в противодействии фашистским, националистическим настроениям, затем в идее возврата былого могущества России, формировании нового кадрового резерва политической элиты и предотвращении «оранжевых революций» и оппозиций. В «Наших» нужно разделять «мясо», как они сами называли, то есть «бойцов», и комиссарское движение. Комиссары — это Селигер, это периодические мероприятия с тренингами, с образовательными траекториями, которые им открывались. Очень многих привлекали именно тем, что им дадут экономическое образование: тогда это было очень престижно. Некоторые из них, несмотря на то что движение формально прекратило существование, стали медийными фигурами, работают на телевидении, в пиаре, в рекламе или создают более мелкие инициативы вроде «Хрюши против», «СтопХама» и так далее.
Сейчас, мне кажется, мы переживаем период очередного всплеска интереса к молодежи — после того, как весной этого года школьники и студенты вышли на демонстрации. Сейчас молодежная политика сводится скорее к более тонкой работе с отдельными группами: проекты, связанные с инновациями, с предпринимательством, с творческой молодежью, с блогерами — все это, как обнаружилось, более эффективно. Массовые мобилизации уже не работают.