Все курсы, лекции и семинары закончились у меня в прошлом году, за один семестр, включая экзамены. Это слишком тяжело. Я бы сделала расписание более растянутым, отложила бы что-то на следующий год, например. В течение трех месяцев мы занимались иногда до 9 вечера, урок мог длиться три часа, потом перерыв — и сразу другое занятие еще на три часа. Это не эффективно, потому что в конце дня ты уже ничего не понимаешь. Экзамены тоже можно было растянуть на два семестра. Также в те дни невозможно было работать над диссертацией. Сейчас же у нас нет занятий, мне надо только писать диссертацию, и мы предоставлены сами себе, что тоже не очень эффективно: слишком много свободного времени. У нас в Британии курсы длятся весь год, некоторые заканчиваются за семестр; бывало, что у нас была одна лекция в неделю длиной в полтора-два часа, и так до конца года.
Экзамены меня тоже удивили, в частности то, что некоторые студенты списывали. Я думаю, если университет хочет попасть в сотню лучших в мире, то к такому нарушению можно было бы относиться серьезнее. Это очень плохо для репутации вуза, и здесь нужно разработать жесткую политику. В Британии за такое просто исключают. Также дома мы мало сдаем экзамены в формате, когда все сидят в одной аудитории и пишут ответ. У нас более распространено написание эссе, когда у тебя есть время подумать, хорошо подготовиться, — мне такой формат нравится больше.
Что же касается содержания, то многие курсы мне очень понравились, хотелось бы даже, чтобы некоторые были подлиннее, например курс по гражданским войнам. Или курс «Отношения России и Китая» — его вел американец Андрей Крикович. У него хорошее чувство юмора, и он постоянно устраивал разные игры. Например, мы делились на группы и представляли различные страны на заседании ООН. На занятиях мы разбирали кейсы. К примеру, гипотетическая ситуация в глобальной политике: США и Северная Корея собираются воевать, и каждая страна должна занять определенную позицию и высказаться. Россия делает все, чтобы этой войны не случилось, а команда Китая договаривается с другими странами, чтобы их граница не пострадала. За время учебы я была Россией и Индией. Итогом игры всегда было подписание какого-то соглашения. Нам выдавался список наших целей — чего мы должны достичь через переговоры. Например, уговорить все страны признать Крым частью России. В таких симуляциях ты узнаешь очень много про новые страны, потому что тебе выдают карточку с названием страны (например, Таджикистан), и тебе надо все про нее изучить, чтобы занять определенную политическую позицию.
Еще мне понравился курс «Отношения Европейского союза с Россией», в частности то, что мы постоянно вступали с дебаты с преподавателем. У него очевидная пророссийская точка зрения, и мы постоянно спорили, я никогда с ним не соглашалась. Мы обсуждали конфликты между Россией и Западом, вторжение в Сербию, самый последний кейс — отравление Литвиненко. Понятное дело, что у нас разные мнения обо всем этом, но мне нравилось, что мы можем обсуждать такие острые темы и аргументировать свою позицию.
Несколько раз в неделю я хожу на курсы русского. Сейчас я не работаю, но до этого брала заказы на переводы, редактуру и вычитку. Ежедневно стараюсь по 2–3 часа заниматься диссертацией, иногда хожу в библиотеку ВШЭ.
Я пишу диссертацию о российском национализме и его угрозах для государства, исследую период с 2014 года. Мне это интересно, потому что в Европе идеи национализма становятся все более популярными. Мне хочется исследовать, что в контексте национализма происходит в России, и, если здесь настроения такие же, как в Европе, может ли это быть проблемой для государства и правительства. На данный момент из того, что я изучила, я заметила, что национализм не является большой государственной задачей, в каком-то смысле радикальные националистические движения сумели приручить. По сравнению с Великобританией, где национализм стал причиной Брекзита, в России смогли решить такую задачу, и я хочу показать, как ей это удалось.
В своем исследовании я ищу примеры экстремального национализма, различные праворадикальные течения. «Русские марши» против иммиграции — это для меня пример того, что может представлять угрозу для всего общества. Я изучаю организации, которые выступают за преимущества только для одной этнической группы, русских например. Мой главный вопрос — как государство защищает общество от таких политических течений. В Великобритании, например, очень много расизма, и мне стало интересно, как в России справляются с такой же проблемой. На данный момент я обнаружила, что многие праворадикальные группы попадают под действие закона об экстремизме, который, можно сказать, и является защитным инструментом. Однако и с этим законом не все так однозначно. Например, с 2015 года, когда он был принят, государство осудило большое количество людей за разжигание ненависти. Но закон недостаточно четко сформулирован, из-за чего наказание понесли и многие активисты, которые не имеют никакого отношения к экстремизму и национализму.
Сама я не ощущала какого-то националистического отношения к себе в России, в целом я чувствую себя в безопасности. Но, возможно, это просто потому, что мой русский недостаточно хорош.